— В такой вечер человеку нужна музыка! Принеси мне футляр со скрипкой, Лора!
Он натянул струны, настроил скрипку и натер канифолью смычок. Зимние вечера, когда папа играл на скрипке, наступили снова. Папа окинул взглядом всю семью и добротные стены уютного дома.
— Надо подумать, из чего бы сделать занавески, — сказала мама.
— Разве ты не понимаешь, Каролина, что до наших ближайших соседей на востоке шестьдесят миль, а на западе — сорок? А зимой они могут перебраться еще дальше. В нашем распоряжении весь мир! Сегодня я видел только одну стаю диких гусей, и та на большой высоте быстро улетала прочь. Они даже не остановились на озерах, им не до того! Они торопились на юг. Похоже, что это последняя в нынешнем году. Гуси — и те нас покинули.
Смычок коснулся скрипки. Папа заиграл, и Лора тихонько запела:
Вдруг папа замолчал и воскликнул:
Это неподходящая песня! О чем я только думал? Вот что нам надо спеть!
Скрипка весело запела, папа запел вместе с ней, а Лора, Мэри и Кэрри во весь голос подпевали:
— Вот это мы и будем делать всю нынешнюю зиму, — сказал папа. — Впрочем, мы и раньше не раз так поступали, правда, Каролина?
— Да, Чарльз, — согласилась мама. — Но мы не всегда жили в таком уютном доме с такими большими запасами.
— Мы тут будем как сыр в масле кататься, — сказал папа, настраивая скрипку. — Я перетащил мешки с овсом на одну сторону конюшни, чтобы расчистить место для лошадей и коровы. У них будет теплый уютный хлев и вдоволь корма. Да и у нас тоже есть все, что душе угодно.
Потом папа снова заиграл на скрипке. Он играл одну за другой джиги, шотландские танцы и марши. Мама уложила Грейс в кроватку, закрыла дверь в спальню и уселась в свою качалку. Дом был наполнен музыкой. Никто и не вспоминал, что пора спать. Ведь это был их первый вечер в новом доме, где они остались совсем одни среди пустынной прерии.
Наконец папа уложил скрипку в футляр, и в ту минуту, когда он закрывал крышку, в ночи раздался долгий, печальный, одинокий вой. Казалось, кто-то выл совсем рядом.
Лора вскочила со стула. Мама кинулась успокаивать плачущую Грейс. Кэрри побледнела и застыла на месте, широко раскрыв испуганные глаза.
— Это… это просто волк, Кэрри, — успокаивала ее Лора.
— Полно, полно, — сказал папа. — Можно подумать, будто вы никогда не слыхали волчьего воя. Не волнуйся, Каролина, хлев надежно заперт.
Последний человек уезжает
Следующее утро выдалось солнечным, но дул холодный ветер, и в воздухе чувствовалось приближение бури. Папа накормил животных и, вернувшись в дом, грел руки возле печки, а мама с Лорой собирали завтрак, когда послышался стук фургона.
Фургон остановился у дверей, сидевший в нем человек что-то крикнул, и папа вышел во двор. Из окна было видно, что они стоят и разговаривают на холодном ветру.
Не прошло и минуты, как папа вернулся в дом, торопливо надел пальто, рукавицы и сказал:
— Оказывается, у нас есть сосед, о котором я вчера даже не знал. Одинокий больной старик. Я сейчас поеду к нему, а когда вернусь, все вам расскажу.
Он уехал на фургоне с незнакомцем и через некоторое время вернулся домой пешком.
— Бр-р-р! Сильно похолодало, — сказал он, сбросил на стул пальто и рукавицы и, разматывая шарф, нагнулся над печкой, чтобы согреться. — Мы сделали доброе дело. Этот погонщик уезжал последним. Всю дорогу от реки Джим он не встретил ни живой души. Все, кто жили вдоль железнодорожной линии, снялись с места — и уехали. Вчера вечером, когда уже стемнело, он увидел свет милях в двух к северу от насыпи и поехал туда, надеясь найти дом, где можно переночевать.