— А-а-а-а! Заходи, заходи. Гостем будешь. Давненько не виделись. — Он достал из кармана расческу и тщательно вздыбил свои ершистые волосы. — А мы вот расширяем типографию. Новую печатную машину поставили и бумагорезальный станок.
Он был настроен миролюбиво, провел меня в свой кабинет, стены которого были выкрашены в салатный цвет. На больших окнах росли в горшках какие-то экзотические цветы: наверное, их посадила Марина. В это время она прошла по тротуару с капитаном. Мы с Дмитрием Ивановичем так и прильнули к стеклу. Она взглянула, заметила нас, отвернулась и ускорила шаг. Она была в светлом платье, в белых лакированных туфлях. Стройная и милая. Шея и руки подернуты легким загаром.
— Кто это с ней? — спросил я у Дмитрия Ивановича.
Он пожал плечами, спрятал в морщинках век свои маленькие глаза. Улыбнулся.
— Наверное, привезла с собой. У них живет, — ехидно сжал губы.
— У них? Так она… — впился я глазами в Дмитрия Ивановича.
— Не знаю. Ничего не знаю, — отмахнулся он.
Сердце порывисто колотилось. Мне хотелось бежать вслед за Мариной, догнать.
Я присел на стул. Дмитрий Иванович неторопливо достал из тумбочки начатую бутылку вина, наполнил граненый стакан и сунул мне под нос:
— Давай, держи! Успокаивает. — Я обратил внимание на его руку — черную, сухую и скрюченную, как клешня рака.
Я залпом выпил.
— Закуски нет, уж не погневайся.
Он снова налил и опять протянул мне клешню со стаканом.
— Брось, не расстраивайся. Я же тебе говорил, что прокараулишь ее на пасеке.
— При чем тут пасека?
Помолчали. Тесно и душно мне в кабинете. Дмитрий Иванович смотрит на меня и барабанит по столу острыми коричневыми ногтями.
— Вы ей ничего не говорили? — спрашиваю.
— Нет. Видел, какого подхватила? Парень на все сто. Орел! Положение имеет. Видать, неглупый.
— Откуда вам это известно? — возразил я. — Зачем вы его хвалите?
— А как же! Сейчас не те времена. Дурака офицером не сделают. Сейчас кадры подбирают, будь здоров. Проверочку проходят основательную. Так что ручаюсь, этот офицер — парень что надо!
— Ну и пусть. А я что, хуже офицера? — сказал и самому стыдно стало: перед кем унижаюсь?
— Видно, хуже. Она ведь идет под руку не с тобой, а с ним.
Я встал, прошелся по кабинету, посматривая в окно.
— Ты не пори горячку. Ты помнишь предложение Тюхи?
— Какое предложение? Ах, да… насчет меда. Так и вы в курсе? — спохватился я. — Ну, допустим, помню. Что из этого?
— Если ты согласен, то я даю слово — она станет твоей. Этот капитан завтра же смоется из города.
— А ты, Дмитрий Иванович, интересный человек. Ну, меня ты хочешь купить, а ее? Если ее сердце не лежит ко мне, если я противен ей, то что ты сделаешь, чтоб она вернулась ко мне?
— Еще неизвестно, куда лежит ее сердце. — Он поцарапал ногтями подбородок.
— Если она любит меня, то мы без тебя обойдемся, Дмитрий Иванович.
— Любит не любит, к черту пошлет, — хихикнул он. — Ты еще мальчишка, Иван. Опьянел. Ты глупый парень. — Он вытянул тонкую морщинистую, как гофрированная трубка, шею, затряс головой.
— Я не мальчишка. Я пойду в райком и расскажу о твоих предложениях насчет меда. И вообще…
— Иди в райком, — спокойно сказал Дабахов, сверкнув холодными стеклянными глазами. — Не поверят твоим россказням. У тебя нет никаких фактов. А меня там знают. У меня кругом знакомства. Да и не держусь за это место. А вот кто ты? Только что из тюрьмы вылез — и в райком. Тоже мне правдоискатель.
Я вышел из типографии и побрел в ту сторону, куда пошла Марина. Потом повернул обратно. Над тенистыми тополями у церкви вились галки, но я не слыхал их крика. Белое небо казалось пустынным и блеклым. Меня ничто не интересовало. Никто мне не дорог, кроме Марины. Всему конец, мелькнуло в мыслях. Капитан живет у них. Марина даже демонстративно прогуливается с ним по улицам. И все видят. Чего же больше? Надо трезво смотреть на жизнь, смириться. Нет, надо уехать. Это выход: сразу разрубить узел и не думать о ней, не переживать. А может, найти другую девушку, краше Марины? И появляться с ней всюду, ходить по городу, даже пустить слух, что женюсь? Вот тогда она поймет, кого потеряла. Ах, Марина!..
Я не заметил, как снова очутился возле типографии. Здесь движется основной поток людей. Видимо, я подсознательно надеялся, что встречу Марину. И не ошибся.
Она шла, цокая каблучками. Он склонил голову к ее плечу, о чем-то говорил, жестикулируя левой рукой. Погоны поблескивали на солнце. Он хорош собой. Маленькие усики, чернобровый. Сапоги начищены до блеска.