Улыбка на губах Ланы растаяла без следа, а Макс вообще молчал, глубоко зарывшись в печальных мыслях. Довольный вызванным впечатлением от своего рассказа, Антоха попрощался с ребятами и свернул на перекрестке в сторону дома.
Медленно вышагивая, Лана рассматривала синюю бездну раскинувшуюся над головой, накручивала хвостики косичек на пальчики.
– Ты веришь в эту историю?– прервала неловкое молчание девочка.
– Мне кажется это ерунда, – скомкано ответил Макс.
– Боишься? – улыбнулась Лана.
– Ни сколько! В полночь принесу тебе цветок оттуда, – выкрикнула уязвленная гордость, раньше, чем Макс успел подумать.
Бледные лучи небесного спутника земли, нежно обняли высокое, кирпичное здание. Угольно – серая тень, растекалась от его прохладных стен, и нависла облаком над умирающим садом. Под сандалиями хрустели окостеневшие, хрупкие прошлогодние листья. Кожа поднималась сотнями ледяных бугорков, а сердце, сбившись, пробовало поймать ритм. Макс ругал себя, за неосторожное обещание. Он продолжал идти, зарекаясь впредь быть аккуратнее со словами. Но это потом. В эти секунды воображение придавало темным краскам свое, изощренное, таинственное значение. Мальчику казалось: раскачиваясь и дрожа кресты, еле сдерживают силы пытающиеся выбраться из под них наружу. Лопнув в сжимающих кулаках, зеленое тельце стряхнуло сладкую пыльцу с мягких лепестков. Макс густо чихнул. В глубине сада, за черным занавесом ночи хрустнула ветка. Мальчик подпрыгнул. Молодые ноги перескакивали одну за другой кованые оградки. Перемахнув ржавые, скрипучие ворота Макс запнулся. Дорожная пыль забила ноздри, а в висках дико стучало. – Удача! – выдохнул Макс, ещё не успев встать. На ладони лежала потрепанная, благоухающая гортензия. Легкий камешек, прошелестев в воздухе, звонко щелкнул по стеклу. Створка окна неслышно распахнулась, глухо клацнув о заскорузлый косяк.
– Чего тебе? – узнав стоящего в паре метров от дома Макса, спросила Лана.
– Как обещал. Цветок принес! – радостно отвечал мальчик, ожидая похвалы.
– Иди домой дурак, – разозлилась девочка, – разбудил из-за пустяка.
Лучи раннего июльского солнца, медленно просочились меж перепачканных створок открытого нараспашку окошка. Теплые, серебристые искры играли в распущенных, девчоночьих кудрях.
Невысокая, худощавая фигура тихо приоткрыла дверь в детскую. Женщина вернулась пораньше с ночного дежурства в больнице, чтобы разбудить дочь в лагерь. Задрожав, её ноги подкосились. Потеряв равновесие, она распласталась на бархатном ковре, украшенном россыпью красных капель.
– Дай ещё одну? – без конца поправляя неудобную фуражку, попросил у напарника сигарету полицейский. За двенадцать лет работы в органах ему не приходилось видеть подобного зверства. Развороченная, пустая детская грудь, выбитые глаза, смешались в одно жуткое воспоминание.
– Вечером нажрусь, – сплюнув на примятую траву, матерый оперативник пошел обследовать место преступления.
Дело осталось не раскрытым. Похоронив Лану в закрытом гробу, люди в селе потихоньку стали забывать о случившемся. А под окном Ланы, безжалостно избитая осенними дождями лежала надломленная, потускневшая гортензия.
Присев на корточки, Макс провел затуманенным взглядом по обнаженным верхушкам деревьев. В тусклом, вечернем небе они, сбросив последние листья, походили на серые, ссохшиеся руки мертвецов.
– Осенью природа ненадолго умирает, чтобы жизнь забурлила весной с новой силой. Так и я должен отпустить жгучие чувства, чтобы опять встретить любовь – оскалив зубы в едкой ухмылке, прошептал Макс. Только неспешное, слабое журчание речки, под мостиком на котором он остановился, стало нечаянным свидетелем, того что произошло дальше. Из разжатых пальцев в холодную, мутную воду выскользнуло увядшее, съеженное сердечко любимой.