Знакомый вертолётчик рассказывал о том, как он перевозил из Чечни раненых: сделал несколько рейсов из района боевых действий в Моздок и обратно… Вынужденная посадка в Ингушетии… Попытка ингушей захватить вертолёт… Раненные, которых из госпиталя выносят на носилках. Они лежат в трусах и в майках на брезенте носилок, а сверху прикрыты тонким больничным одеялом, а кругом холод и ветер, и есть все шансы умереть не только от ран, но и от воспаления лёгких; пройдёт несколько часов, пока их погрузят в столь же ледяной гигантский вертолёт и доставят куда-то в тепло и тишину Северной Осетии — едва ли не единственное место на всём Кавказе, где русских не ненавидят и не презирают…
В газете: рекомендации о том, как нужно вести себя в случае дезертирства. Нужно послать заявление в Министерство Обороны и объяснить в нём: война в Чечне незаконна, противоречит Конституции, но от службы в армии я не отказываюсь. Дайте мне другое задание…
Девушки из Прибалтики служат на стороне чеченцев снайперами и с наслаждением отстреливают из укрытий русских парней… Эстония и Латвия откровенно заявляют о своих симпатиях к чеченцам… Польша — тоже.
И ведь как вопрос ставится подло: Чечня должна получить свободу от России! Да не она от нас должна получить свободу, а мы — от неё!
Мой грузин в очередной раз изумил меня. После очередной речи в защиту идей православия, законных интересов России и так далее он при первом же моём робком намёке согласился крупно повысить мне зарплату. Я-то думал, что после цифры «180 000 рублей» мне предстоит с ним битва за цифру «200 000», а он взял да и сказал:
— ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ — тебя устроит?
— Устроит! — ответил я.
Когда январь прошёл, я и в самом деле получил эту сумму, и это было тем более удивительно, что работал-то я в этом месяце далеко не на полную мощь: всё грузинское семейство вылетало на двенадцать дней куда-то на острова Индийского океана и там купалось, загорало и поправляло здоровье. Вернулись сильно посмуглевшие от загара, счастливые и довольные. Мне, как обслуживающему персоналу особого назначения, было дозволено посмотреть видеофильм, изображающий Сократа, его жену Лолиту и их обоих детей на фоне сказочных пальм, фантастической лазури моря и обстановки шикарного отеля; лицам же, в более серьёзной степени приближенным к семейству, Сократ, кроме показа вышеозначенного фильма, выдавал ещё и экзотические сувениры, которые привёз с собою специально для этой цели — на раздачу полезным друзьям и деловым знакомым.
Вот так и получилось, что в январе я и работать как следует не работал, и зарплату «грузинскую» получил да ещё и в увеличенных размерах!
Февраль прошёл для меня относительно спокойно: занятия с грузинским мальчиком перемежались с занятиями в «простой» школе; уроки там и там проходили своим чередом…
И там — дети, и здесь — дети. И всё же различие было. Любого ребёнка из внешнего мира можно было бы осчастливить конфеткой, игрушкой, новою одеждой да и мало ли чем ещё!
Этих же детей, как казалось, нельзя было всерьёз обрадовать ничем: экзотические фрукты, драгоценных сортов конфеты, самые невероятные игрушки, дорогая и всегда новая одежда — всего у них было навалом. Поиграв немного с каким-то электронно-вычислительным поездом (вагончики, в которых горел свет, станции, машинисты, пассажиры и прочая техническая ерунда) и поломав его, мальчишки без сожаления выбрасывали его; маленький Джемшерик мог шутки ради изрисовать новенькую рубашечку или вырезать ножницами узоры на своих шикарных джинсиках, и вещь тут же выбрасывалась, и её место занимала другая — ещё и дороже прежней.
Тоже и мать моих грузинских учеников — Лолита. Она была совершенно безобидным и безропотным созданием. Она никогда не ругала прислугу, никогда и ничего ни от кого не требовала, не капризничала; выпал ей в этой жизни жребий иметь богатого мужа, она и имела, а выпал бы жребий нищенствовать, она бы и нужду терпеливо сносила. Пока же она терпеливо переносила роскошь: ходила по дому в очень дорогих платьях, благоухала новейшими достижениями французской парфюмерии, а во всём нашем городе не знала ни одной улицы, кроме той, на которой жила: когда надо было куда-то ехать, она просто говорила шофёру, куда её доставить, и её доставляли: в магазин, в аптеку… А потом она говорила: домой! И её доставляли домой — по незнакомым и словно бы и не существующим улицам незнакомого города.
Сократ — муж Лолиты и отец Багратика и Джемшерика — где-то там, в другом мире, проворачивал баснословные дела, скорей всего — нечистоплотные; наверняка при этом и кровушка чья-то лилась, а уж как проливались слёзы — так об этом и говорить нечего! Только на слезах да на крови и можно было закрутить такую богатую и развратную жизнь, как у него… Но в дом, к детям, к жене, ничего этого, как казалось, не проникало. И хозяин тщательно следил за таким порядком вещей.