На другой день у меня была встреча с моим другом Ваней Стегненкой.
Ваня-философ усиленно просвещал меня по коммерческой части:
— Завтра, когда ты придёшь к своему грузину, ты должен будешь потребовать от него какой-то надбавки к той зарплате, которую он тебе выдаст на прощанье. Ты должен будешь заявить ему: инфляция нарастала, а зарплата с самого января — не менялась! Твои деньги обесценивались, и фактически мой заработок у тебя снизился вдвое по сравнению с тем, что было ещё в самом начале… А было-то — СТО ДОЛЛАРОВ! А стало-то — СОРОК ПЯТЬ! Да разве ж это честно!
— Что ж ты думаешь, он и сам этого не знает! — возразил я.
— Знает или нет, а ты ему скажи!
— Я всё-таки думаю, что он и сам догадается. Всё-таки я столько души и труда вложил в его детей…
— Уверяю тебя: он ни о чём сам не догадается! Ты ему всё это должен будешь сказать: мол, я рассчитывал проработать у тебя ещё месяца три-четыре; мол, несбывшиеся надежды; трали-вали; нужна какая-то компенсация хотя бы в размере одного месячного оклада! Пойми: это — нормально! Во всём цивилизованном мире — принято именно так!
— Но мы-то живём не в цивилизованном мире, и уж менее всего представителем цивилизованного мира является мой Сократ… Сократ! — я усмехнулся. — Это ж надо было придумать такое имя! Нет чтобы назвать своего ребёнка Чингисханом или Тамерланом! Так они вместо этого дали ему имя — Сократ! — я рассмеялся. Громко и нервно.
— Да ты не болтай попусту! Слушай меня: завтра ты должен будешь…
— Эх, Ваня! Помнишь, как сказано у Булгакова: «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут».
— Но ведь твой грузин ничего тебе сам не предложит, если ты у него не потребуешь!
— Значит, так тому и быть! Не буду я ничего просить!
Когда я на другой день пришёл на очередное занятие с мальчиком Багратом, ничто не предвещало никаких особых перемен. Мы хорошо позанимались — русским языком и английским, а когда я уже было собирался уходить домой, в комнату вдруг вошёл Сократ. Он сделал сыну знак убираться вон, уселся напротив меня за красивый стол с какими-то резными изогнутыми ножками и сказал:
— Дорогой! Спасибо тебе за всё! Через два часа мы уезжаем из города. Насовсем.
— Как?.. Уже?.. И куда?..
— Какая разница — куда? Ну допустим — в Кисловодск. У меня там большие связи.
— А как же вещи? — спросил я. — Ведь это же всё надо грузить куда-то, на что-то!.. А вы ещё ничего не собирали! А дом?..
— Это разве настоящие вещи? — Сократ устало махнул рукой. — И это — разве настоящий дом?
— Но как же так — сразу, быстро, внезапно?..
— Ничего не сразу! Ты же знаешь, что позавчера в меня стреляли. Началось… Опять они меня нащупали… — Сократ помолчал — тяжело, с глазами, налитыми свинцом. — Но я такой вариант развития событий уже ДАВНО предвидел. У меня всегда найдётся — на какие позиции отступить. Сократа везде знают, Сократа везде ценят. А новый дом — меня уже давно ждёт в другом месте. И — НЕ один. И — НЕ в одном городе. Я — НЕ пропаду. Сейчас я отдам тебе твою честно заработанную зарплату. — Сократ достал из кармана пиджака толстый бумажник из крокодиловой кожи. Выложил деньги на стол и стал их считать:
— Одна тысяча! Две тысячи! Три тысячи! Четыре тысячи!..
Через некоторое время он торжественно провозгласил:
— Вот тебе твоя зарплата — двести пятьдесят тысяч! А впрочем, дай-ка я для верности ещё разок пересчитаю деньги! Деньги, сам знаешь, они счёт любят! Туда заплатил, сюда заплатил, туда кинул, сюда кинул, смотришь — уже и НЕТ денег!.. Одна тысяча, две тысячи, три тысячи… Туда заплатил, сюда заплатил… четыре тысячи, пять тысяч… Туда кинул, сюда кинул… Шесть тысяч, семь тысяч…
Вот и кончилось моё двухзарплатное житьё-бытьё. Грузин и в самом деле повернулся и уехал куда-то вместе со всем семейством. Куда — понятья не имею, но подозреваю, что в сторону, противоположную Кисловодску и Кавказу. Скорей всего, убежищем для него стали или Москва, или Питер — там и размахнуться-разгуляться легче, и раствориться и стать невидимым — тоже.