Большую же его часть надо было хранить длительное время, до следующего урожая. Возможно, зерно держали в крупных сосудах (корчагах), но скорее в ямах, обмазанных глиной. Туркменский археолог О. Бердыев отмечал, что хранение зерна в таких ямах практикуется и поныне населением Южного Туркменистана, причем зерно в них не портится.
Как уже не раз говорилось, основными зерновыми культурами у джейтунцев были пшеница и ячмень. Так как в подгорной полосе эти злаки не произрастают, то джейтунцы, видимо, принесли их с собой, со своей прародины. Ведь район обитания их предков был в то же время и одним из центров происхождения культурных растений. Детально проблему таких центров разработал выдающийся советский биолог, путешественник и общественный деятель Н. И. Вавилов.
Талантливостью, разносторонностью дарований, широтой интересов Н. И. Вавилов чем-то напоминал П. П. Семенова-Тян-Шанского. Н. И. Вавилов был генетиком и селекционером, географом и путешественником, президентом ВАСХНИЛ и президентом Всесоюзного географического общества, создателем уникальной мировой коллекции культурных растений Всесоюзного института растениеводства (ВИР) и членом ВЦИК. Он был автором «Закона гомологических рядов в наследственной изменчивости» и многих работ по происхождению культурных растений. Блестящие научные работы, многочисленные (и весьма результативные) экспедиции, яркость таланта, высокая принципиальность — все это создало Н. И. Вавилову мировую известность. «Многогранность его научных исследований, — пишет советский селекционер, академик ВАСХНИЛ Н. А. Майсурян, — позволила Н. И. Вавилову поднять в науке такие мощные пласты, разработка которых была посильна только его научному гению»{42}.
Н. И. Вавилов прозорливо связал вопросы происхождения домашних животных и культурных растений с проблемой возникновения древних цивилизаций. Он писал: «Проблема происхождения домашних животных так же, как происхождения культурных растений, связана с историей народов: она есть часть истории материальной культуры… география первобытных цивилизаций мира совпадает в значительной мере с географией мирового распределения первоисточников культурных растений»{43}.
Н. И. Вавилов установил, что центры происхождения культурных растений находятся в горных районах; среди семи таких центров он выделил и Юго-западно-азиатский, куда включил Малую Азию, Кавказ, Иран, Афганистан, Среднюю Азию и Северо-Западную Индию. Здесь, полагал Н. И. Вавилов, возникли многие виды пшеницы, ржи, различные зернобобовые, дыня, лен, ряд плодовых культур и овощей, так что один этот центр дал около 14 % всех культурных растений, используемых человечеством.
В более поздней работе он разделил этот центр на два — Среднеазиатский и Переднеазиатский. В последний Н. И. Вавилов включил Малую Азию, Закавказье, Иран и горы Туркмении. В списке культурных растений этого очага (или центра) числится 84 растения. Заканчивая главу о Переднеазиатском очаге происхождения культурных растений, Н. И. Вавилов писал: «Этот очаг замечателен прежде всего исключительным богатством видов культурных пшениц… В Передней Азии сконцентрирован мировой потенциал европейского плодоводства… Новейшими данными показано, что все мировое виноградарство, весь основной ассортимент винограда заимствованы из Передней Азии… Из Передней Азии ведут свое начало важнейшие кормовые травы»{44}.
В рассказе о Копетдаге мы уже перечисляли растущие там плодовые деревья и кустарники, многие из которых были впоследствии введены человеком в культуру; к ним остается теперь добавить встречающиеся в этих же горах дикую пшеницу и дикий ячмень, лен и люцерну, клевер и различные огородные растения. И сейчас в Копетдаге можно видеть заросли дикого ячменя, местами образующего сплошной покров. А к востоку от этих мест, недалеко от афганской границы, дикого ячменя так много, что до Великой Октябрьской социалистической революции русские переселенцы пытались даже косить и обмолачивать его. Этому, однако, мешали ломкость колосьев и небольшие размеры зерен; зато дикий ячмень с успехом использовался как кормовое растение.
Так что предки джейтунцев жили, можно сказать, среди зарослей дикого ячменя и дикой пшеницы, зерна которых они собирали и использовали в пищу; когда же обитатели гор двинулись на поиски лучших мест, они захватили с собой и зерна этих злаков. Так пшеница и ячмень попали в Прикопетдагскую подгорную полосу.
Итак, Южный Туркменистан не случайно оказался одним из тех мест на земном шаре, где земледелие возникло в глубокой древности. Этому способствовали и благоприятные природные условия, и наличие племен охотников-собирателей, находящихся на достаточно высоком уровне развития и готовых поэтому сделать следующий шаг — перейти к земледелию и скотоводству.
Переход к земледелию — один из главных факторов, способствовавших росту производительности труда и накоплению богатств. Земледелие стало более надежным источником получения пищи, нежели охота, рыболовство и собирательство, почему переход к нему сразу же сказался на численности населения: оно стало возрастать быстрее, чем при присваивающем хозяйстве. Наконец, регулярное употребление в пищу продуктов земледелия имеет огромное значение для человеческого организма, который с этими продуктами получает большое количество столь необходимых ему углеводов.
Переход к земледелию важен еще и потому, что он дал мощный импульс развитию знаний и в конечном счете способствовал появлению современной науки. Занятие земледелием невозможно без знания того, как и когда сменяются времена года, без некоторых, пусть самых элементарных, познаний в почвоведении и агрономии, метеорологии и ботанике, без создания календаря и первых ростков астрономии. Не случайно поэтому, что именно земледелие стало основой всех высокоразвитых культур и возникших на их базе цивилизаций.
Но, оказывая такое могучее воздействие на все стороны жизни людей, земледелие — при том уровне развития культуры — неизбежно должно было восприниматься не только как некое реальное явление, но и как нечто сверхъестественное, дарованное богом, а потому и зависящее от него.
Недаром все земледельческие народы с поразительным единодушием считали земледелие даром богов. Древние вавилоняне верили в Таммуза — бога зерна и плодородия, подателя влаги и жизни; древние египтяне считали, что Осирис, бог умирающей и воскресающей природы, был и богом зерна. Как говорится в одном древнем тексте, Осирис принес людям «всемирный свой злак и пищу»{45}. В Ветхом завете можно прочитать, что бог дал людям «всю зелень травную в пищу» (Бытие, 1,30). Деметра, рассказывали в своих мифах древние греки, научила людей возделывать нивы, дала им семена пшеницы, за что и почиталась как богиня плодородия и земледелия…
Такого рода преданий и мифов известно множество, но и сказанного достаточно, чтобы почувствовать все то почитание, которым наши предки окружали земледелие. И это, в общем, легко понять, ибо, как говорится в уже цитированном древнеегипетском тексте, именно Осирис «вводит сытость и являет себя в виде воды. Все дышат, сердца ликуют, утробы радуются, все молятся, все прославляют красоту его… Велика любовь к нему у всех»{46}.
Вот эта-то «сытость» и могла появиться лишь в результате перехода к земледелию, ибо только оно давало «неограниченное для тогдашних условий увеличение жизненных припасов», — отмечал Ф. Энгельс в «Происхождении семьи, частной собственности и государства»{47}. Не понимая естественной закономерности возникновения земледелия, люди отлично понимали в то же время все его значение, что и являлось причиной обожествления.
Верили в божество плодородия и джейтунцы, но как они его называли, мы не знаем: письменности у древних земледельцев Южного Туркменистана не было. Изображения же его, точнее, ее, богини плодородия, в большом количестве встречаются на всех поселениях подгорной полосы. Мы еще не раз будем говорить об этих статуэтках, когда перейдем к духовной жизни, а сейчас обратимся к другой важнейшей отрасли сельского хозяйства — скотоводству.