На кого же, как и с каким оружием охотились джейтунцы?
Определение А. И. Шевченко костей, найденных при раскопках Джейтуна, говорит о том, что жители поселения добывали джейранов, куланов, кабанов, волков, лисиц, диких (мелких) кошек и зайцев. Так как вопрос об овцах и козах до конца не ясен, то мы можем отнести этих животных и к домашним и к диким формам. Возможно, джейтунцы уже имели домашних овец и коз, но продолжали в то же время охотиться на их диких сородичей. В таком случае перечень зверей, добываемых на охоте, следует пополнить дикими баранами и безоаровыми козлами.
Перечень этот не случаен. Ведь в него входят типичные животные подгорной полосы, и поныне обитающие в этом районе; за прошедшие тысячелетия изменилось лишь то, что кулан здесь к настоящему времени выбит, а дикие бараны и козлы оттеснены в труднодоступные для человека горные районы.
За то, что список не случаен, говорит и другое: если мы посмотрим, на кого охотились жители других поселений подгорной полосы, то увидим, что в неолите, энеолите и бронзе перечень дичи практически не менялся — колебалось лишь процентное соотношение между добываемыми видами.
Действительно, работами Н. М. Ермоловой установлено, что древние земледельцы Южного Туркменистана добывали таких животных, как кулан, джейран, безоаровый козел, дикий баран, волк, кабан, сайга, лисица; найдены также кости каких-то птиц. Разница явно случайная: на Джейтуне не найдено костей сайги и птиц, а на других памятниках — диких кошек и зайцев. Все различия приходятся или на те виды, кости которых плохо сохраняются (птицы), или на те, которые были второстепенными объектами охоты (сайга, дикие кошки, заяц), т. е. их добывалось настолько мало, что вероятность нахождения остатков этих животных крайне незначительна. Основные же объекты охоты (кулан и джейран среди копытных и волк среди хищных животных) представлены почти на всех поселениях подгорной полосы.
Любопытно, что такие хищники, как леопард, самое обычное животное Копетдага (а в прошлом и подгорной полосы), и похожий на него гепард, характерный обитатель равнин Туркменистана, не входили, по-видимому, в число объектов охоты, так как их кости (как и кости третьей крупной кошки этого региона — тигра) не найдены ни на одном из поселений древних земледельцев.
В то же время обитатели Прикопетдагской подгорной полосы знали леопарда (или гепарда), ибо изображение какой-то (дать точное определение вида на керамике не так-то просто) из этих кошек встречается на расписных сосудах Кара-депе. На поселении же Песседжик-депе, существовавшем в джейтунскую эпоху, на стене дома обнаружена роспись с поразительным по реализму изображением стоящего леопарда. Так что крупных кошек джейтунцы, несомненно, знали, но костей этих хищников, повторяем, не найдено. На этой загадке мы остановимся в главе, посвященной Кара-депе, а теперь перейдем к орудиям охоты.
Лук и стрелы появились в мезолите (а может быть, и несколько раньше); в неолите они широко распространились по земному шару. Были они — почти наверняка — и в Джейтуне, хотя обычных кремневых наконечников стрел здесь и не найдено. Раз не было обычных наконечников, значит, джейтунцы использовали стрелы с наконечниками из геометрических микролитов. Это мог быть и один микролит (скажем, треугольной формы), и несколько, из которых изготовляли составные наконечники. Такие стрелы с микролитами в качестве наконечников обнаружены в Дании, причем в торфянике сохранились даже деревянные древки стрел.
Археологи предполагают, что в качестве охотничьего оружия джейтунцы применяли и пращу, ядра для которой найдены как на Джейтуне, так и на других поселениях подгорной полосы.
Так как не сохранилось никаких свидетельств, как именно охотились джейтунцы, нам остается лишь высказать некоторые предположения. При этом мы будем опираться на такие данные, как природные условия; поведение и биология животных, с которыми имели дело джейтунские охотники; возможности оружия; некоторые этнографические и исторические параллели. Начнем с безоаровых козлов и диких баранов.
Если джейтунцы охотились на них в холмистых предгорьях, то там возможна была охота с подхода. Что-либо определенное об этом сказать, однако, невозможно, ибо мы не знаем силу боя джейтунских луков и потому не можем хотя бы примерно прикинуть, насколько близко нужно было подбираться к животным. Но в предгорьях, среди холмов, возможна и охота загоном. Группа пеших загонщиков вполне могла нагонять стада диких баранов или козлов на затаившихся стрелков.
Если же безоаровые козлы и дикие бараны обитали в те времена и на подгорной равнине, скажем в окрестностях того же Джейтуна, то там пеший загон был, несомненно, более трудным делом: на безлесной равнине для загона требуется много людей, а джейтунцев всего-то было человек полтораста. Зато на равнине, в степях и пустынях, все копытные жестко привязаны к водопоям, где их добывать легче всего, или стреляя из луков, или используя какие-либо ловушки.
Переходя к охоте на типичных животных степей и полупустынь — джейранов и куланов, следует сразу же исключить конную охоту, столь широко распространенную в последующие эпохи, так как лошадей у джейтунцев не было. Как же в таком случае они могли добывать джейранов и куланов?
В. И. Сарианиди так описывает охоту джейтунцев на джейранов. Ночью, пишет он, разведчик выследил место отдыха джейранов среди барханов. Днем, когда жара «пригнула» стадо к земле и «разомлел вожак», охотники подползли к месту отдыха джейранов «с подветренной стороны» и устроили избиение, после которого спаслась только часть стада — остальные животные достались охотникам{55}.
Такая картина охоты представляется нереальной. Во-первых, охотиться в полдень, в туркменскую жару, практически невозможно (особенно «подползать»). Во-вторых, даже если бы это было физически выполнимым, то добыча была бы весьма небольшой: ведь стадо не могло быть окружено, учитывая малочисленность джейтунцев. К тому же подбираться приходилось, по словам В. И. Сарианиди, лишь с «подветренной стороны» (что несомненно), но никак не со всех сторон, так что об окружении не могло быть и речи. А раз так, то после первого же залпа стрелами стадо должно было умчаться. Большое же число животных сразу на месте не уложишь: совершенно нереально, чтобы группа охотников одновременно вышла («выползла») на исходную позицию; чтобы перед всеми оказались бы звери в удобном для стрельбы положении; чтобы, наконец, все охотники попали каждый в убойное место того животного, в которое они целились… Повторить же выстрел из лука в таких условиях нельзя, ибо животные после первой же тревоги моментально умчатся, включая, кстати, даже и тяжелораненых: джейраны очень крепки на рану.
Исходя из сказанного, можно предположить, что охота велась совсем иначе. Все было гораздо и проще и легче. Хорошо известно, что джейраны и куланы в жаркое время года регулярно посещают водопои. Поэтому охота скорее всего там и велась, тем более что подкараулить этих зверей у воды не столь уж сложно. И в этом смысле, как мне кажется, охота на джейранов и куланов в эпоху неолита ничем в принципе не отличалась от охоты в последующие времена, включая и начало нашего столетия. Вот что рассказывает в своих очерках один русский охотник, стрелявший джейранов почти точно в тех местах, где на них охотились и джейтунцы.
«Джейраны, в общем, строго придерживаются одного и того же места водопоя и пастьбы… Поэтому охотник засветло выбирает удобное место для засады, огораживает его бурьяном или же вырывает яму, в коей и сидит»{56}. «Джейраны, томимые жаждой, целыми стадами ночью подходят к степным станциям и попадают под выстрелы из засад. Несмотря на трудность ночной стрельбы, случаи добыть за ночь 2–3 джейранов на ружье не редкость. На некоторых станциях вблизи Ас-хабада, например Баба-Дурмазе, такие ночные охоты в летние месяцы прошлого года производились почти ежедневно»{57}. «Трудно себе представить то огромное количество джейранов, которое ежегодно убивалось, и главным образом на ночных охотах»{58}. Дневная же охота настолько «трудна», что «очень мало» кто ею занимается{59}.