И тогда получается, что пока на ней экран — все в порядке, а если нет… Далее со всеми остановками. За какое время облучаемый организм накопит дозу, достаточную для того, чтобы стать объектом внимания медиков — не знаю. Тут ведь наверняка изрядную роль играет вторичное излучение. Кстати, я даже не знаю, зачем придумали эти самые защитные кожухи — ради безопасности телезрителей, или чтобы лампа своим излучением не мешала работать окружающим «деталям», в том числе другим лампам. Хотя может, и для того, и для другого.
Снять защитный экран с радиолампы — способ убийства едва ли не более изощренный, чем отравленный персик Борджиа (кому интересно, не поленитесь — разыщите эту историю, очень эффектный способ убийства). Даже если вспомнить, что половинку персика герцог съедал сам — дабы усыпить возможные опасения отравляемого. Просто, элегантно, даже изящно, но по сравнению с разнообразием сегодняшних идей — детский сад, группа «Ладушки».
Так. Маргарита Львовна. А тебе не кажется, что ты думаешь куда-то не в том направлении? Технический замысел, конечно, заслуживает всяческого восхищения. Но направлен-то способ на тех, кто этот телевизор регулярно смотрит, а? То есть, на старших Шелестов. Да, время от времени их посещают и другие члены семьи — но уж никак не затем, чтобы посмотреть любимый сериал Зинаиды Михайловны. И не все, между прочим, посещают. Кристина к ним точно не заходит, ты об этом подумала? А это значит… Мне вспомнилась разрезанная — а не разорванная! — на четыре куска цепочка. Это значит…
Это значит, что я идиотка!
Все настолько очевидно, что непонятно лишь одно — как я могла быть до такой степени слепой. И ведь приходила мне в голову эта идея — но была тут же убита по причине полной своей бредовости и бессмысленности.
43
Человек — это звучит гордо.
По моему наущению Кешка объяснил Зинаиде Михайловне, что неисправность он обнаружил, только у него, к величайшему сожалению, нет нужной для ремонта детали — но он клянется, что к завтрашнему дню ее раздобудет и заставит этот ящик заработать.
Теперь следовало позвонить Герману. Елико возможно срочно. И делать это из дома, с их неясной для меня системой параллельной связи, не стоит. Если именно сейчас, когда я уже разобралась — кто, зачем и каким образом — на меня вдруг, как на Стаса, упадет чего-нибудь тяжелое…
Ей-богу, будет очень обидно — все распутать и в последний момент превратиться в бездыханное тело. Тем более, что невозможно предугадать способ, которым это будет проделано. Злодей, как можно уже понять, отличается редкостной изобретательностью. Три трупа плюс по меньшей мере три не совсем удачных попытки — задуманных, несмотря на отсутствие результата, более чем талантливо. Каждый раз потенциальную жертву спасало не иначе, как чудо, при этом ни одного повторения, а следов, чтобы из них извлечь хоть какие-то выводы, полный ноль. Профессионалы, может, что-нибудь и обнаружили бы, но привлечь к делу профессионалов Герман категорически отказывается.
Массаракш! Хватит уже мозги плавить, иди куда-нибудь звонить, ты, жемчужина недозрелая!
Тащиться к поселковой диспетчерской не хотелось совершенно. А ближе нигде и ничего — нету в этом поселке автоматов, не предусмотрены. Население вполне обеспечено телефонами в особняках, а если паче чаяния демократическая связь вдруг откажет, так в каждом доме, как минимум, три мобильника. В доме Шелестов мобильная связь тоже, конечно, имеется — но Герман и Боб отсутствуют, а аппаратом Кристины мне в этой ситуации пользоваться как-то не с руки…
Собирала я себя в кулак минуту или все двадцать — не ведаю, Кешке вполне хватило, чтоб догадаться, где проблема. Дитя — хотя какое там Глебов дитя, повзрослее многих старших будет — вздохнуло, полезло в карман и протянуло мне трубку. Молча. Ни себе фига!
— Звони, а то раздумаю, — усмехнулся Иннокентий, умеет иногда это малолетство выглядеть и вести себя так, будто оно раза в три старше, чем на самом деле, и по меньшей мере в полтора раза старше меня, запуганной. — Не бойся, не ворованный. Служебный. А то некоторые, — он выговорил это с явным нажимом, — переживают, что, когда я в сети сижу, до меня дозвониться трудно, а когда по городу шляюсь, так и вовсе невозможно, а у них техника как специально выбирает именно эти моменты, чтобы начать дурить.
— Не без твоего наверняка участия, — съязвила я. А что, с Глебова вполне станется подстроить технические неполадки заранее.
— Да ну тебя! — обиделось чадо. — Я что, совсем идиот? Законы Мерфи помнишь? Вероятность падения бутерброда именно маслом вниз прямо пропорциональна стоимости ковра. Естественно, любая техника дурить начинает как раз тогда, когда это наименее удобно. По своей не знаешь, что ли? А народ нервничает. Вот и обеспечили связью, — гордо сообщил Кешка. — Так что звони давай, куда хотела.
Дозвонившись до Германа, я — очень спокойно — попросила его — пожалуйста! — приехать домой. Герман, надо отдать ему должное, мгновенно ухватил ключевое слово «поскорее», пообещав быть в пределах часа.
Хуже нет — ждать и догонять. Уже через пять минут мне показалось, что в мягкое и удобное кресло какой-то негодяй напихал не меньше двух дюжин иголок. И я их, натурально, ощущаю — тем самым местом, что с креслом соприкасается. Я даже встала и осмотрела сиденье. Никаких иголок там, естественно, не обнаружилось. Нервы. Меня уже не удивило бы ничто — ни взрыв банки с соком, ни скорпион под подушкой, ни отравленная сигарета.
Нет, сигарета — это вряд ли, вскрытую пачку я обычно ношу в кармане, а начинить какой-нибудь дрянью свежую так, чтобы курильщик со стажем не заметил следов этой операции, представляется маловероятным. Тут надо быть настоящим фокусником.
Ну когда уже Герман явится?
45
Вынесем все — и широкую, ясную грудью дорогу проложим себе…
Должно быть, Герман решил, что в доме завелась еще парочка трупов, поскольку приехал через тридцать пять минут. Я попросила Кешку поработать гидом: демонстрация чертовой лампы вместе с объяснениями тянула на неплохую экскурсию.
А я сидела и думала, что Герман, наверное, уже двадцать раз проклял тот день, когда пригласил к себе эту дошлую журналистку. Но фарш назад не провернешь.
Мне бы теперь только два-три часа свободных — для обследования одной из комнат этого проклятого дома…
Через двадцать минут я отправила домой изнывающего от беспокойства Кешку, на всякий случай выпросив у него диск с разными полезными программками и получив в придачу три минуты устных инструкций. Еще через десять господин Шелест весьма официально сообщил мне, что он с Кристиной отправляется в театр, на премьерный спектакль. Вернется часа через четыре…
На полочке в интересующей меня ванной комнате красовался точно такой же ингалятор, как тот, что я отвозила Вадиму. Я аккуратно пшикнула в раковину — этот «прибор» не издавал никаких посторонних запахов. Еще один кусочек головоломки занял подобающее место.
Но меня в первую очередь интересовал компьютер. Я надеялась, что человек, чувствующий себя одиноким — как полагается Злодею — станет вести дневник или хотя бы делать какие-то заметки. Моя же задача — их отыскать.
Для очистки совести я просмотрела ящики письменного стола, хотя и не рассчитывала найти там ничего интересного. Бумага — слишком опасная форма хранения информации. Конечно, и тетрадь, и блокнот вполне можно спрятать так, что никто и никогда их не обнаружит. Но тогда и владельцу добраться до них будет затруднительно. Если же речь идет о чем-то вроде дневника, то, когда есть надобность или, как в данном случае — потребность в постоянном пополнении записей, рукописный вариант очевидным образом исключается. «Спрятать» некий текст в «недрах» своего компьютера куда надежнее. Найти что-то на чужой персоналке затруднительно даже тогда, когда хозяин ничего не прячет.