Романтична ты, Маргарита Львовна, сверх меры, вот что.
Боб, он же Борис Михайлович. Двоюродный брат бывшей жены Германа и его бессменный партнер в делах. На десять лет моложе Шелеста. Удивительно, как это я его ухитрилась на банкете не заметить. Уж-жасно милый! Оценкам не поддается, ибо обаятелен настолько, что глаза слепит. Умен, воспитан, образование разностороннее — но понять, что за фрукт перед тобой, такие «мерки» не помогают. Один узелок на память я, впрочем, завязала: Боб, кажется, единственный обитатель дома, который не пользуется услугами Стаса, а ездит либо с самим Германом, либо на такси. Сам не водит, что для взрослого успешного дядьки даже странно. Скорее всего, это пустяк, не имеющий никакого значения, но ничего другого все равно нет.
Стас. Шофер. Лет чуть больше двадцати. Брит и серьезен. Больше похож на охранника, чем на шофера. Единственное, пожалуй, отличие от классического секьюрити — умеет разговаривать. Хотя делает это редко. Еще реже улыбается. А когда улыбается, напоминает какого-то актера, кажется. Большой аккуратист. Обе здешние машины — представительский «мерседес», что водит сам Герман Борисович, и «разгонная» «вольво», на которой, собственно, и ездит Стас, — сияют, как посуда в рекламе новомодного моющего средства. Стас вполне мог бы жить в доме, места хватает. Однако предпочитает быть поближе к своей ненаглядной технике: оборудовал себе жилье в галерее, соединяющей дом и гараж.
Кстати, у Вики с Тимуром машины нет.
Света. Пухленькая крашеная блондинка с «выщипанной» челкой работает у Шелестов уже третий год. Вульгарна, как оттопыренный мизинец, и примитивна, как телеграфный столб, но одета, накрашена и причесана всегда столь же тщательно, сколь и безвкусно. Казалось бы, в таком большом доме горничных должно быть не меньше трех, но на деле и одной Светочки многовато. Зинаида Михайловна, естественно, наводит чистоту сама — в этом возрасте привычек уже не меняют. У Германа убирается Нина. Вечеринок, после которых полдня нужно все вылизывать, здесь не бывает. Обитатели отнюдь не склонны шататься по всему дому, а сидят в основном по своим комнатам, иногда на террасе, в холле или на кухне. В собственных же вотчинах каждый устраивается по своему вкусу. Ольга, по-моему, разгребает завалы раз в месяц, если не в год, в остальное время у нее не то что присесть — войти невозможно без риска раздавить какой-нибудь диск, часы или тарелку. Как она сама в своем лабиринте ухитряется не облить любимым томатным соком любимую же блузку — загадка. Но ухитряется. У Кристины есть привычка, собираясь куда-то, развешивать полгардероба на спинках кресел. Во всем остальном — полный порядок.
В общем, надрываться Светочке не приходится. Конечно, очень хочется, чтобы и «подметные письма», и все прочие пакости оказались делом ее маленьких ручек. Во-первых, самый посторонний человек в доме. Если это она, вся история не стоит позавчерашнего трамвайного билета. Выгнать — и все дела. Во-вторых, и письма, и прочее свинство выглядят плодами не слишком мощного интеллекта. А как раз Света — существо абсолютно безмозглое. Ей бы по чину. Однако письма представляют собой неплохой образец компьютерной графики, а Светочка, по-моему, не в курсе, с какой стороны вообще к компьютеру подходят. Если, конечно, не притворяется. Хотя зачем бы?
Герман Борисович Шелест. Генеральный президент торгово-производственной фирмы — это определение столь же внушительно, сколь и бессодержательно. Один мой знакомый именовался точно так же. Хотя вообще-то он был сапожник-одиночка, а попутно приторговывал в своей будочке шнурками, кремом для обуви, щетками и прочей мелочевкой. Тоже звался генеральный президент торгово-промышленной компании. Но Герман точно не сапожник. Невзирая на официальную версию моего присутствия (которая, кстати, никого тут не интересует), я не стала разбираться, чем занимается дружный коллектив фирмы «Имэкс» — но точно не обувью. Название представляет собой банальное сокращение от «импорт-экспорт». Пресловутый контракт с итальянцами предполагает с «нашей» стороны поставку не то бульдозеров, не то дверных звонков, не то вовсе галош, а оттуда должна идти не то мебель, не то макароны — в общем, что-то на букву «м». Большая же часть деятельности происходит на внутреннем рынке, и тут вообще три черта ноги поломают. Автозапчасти, опять же мебель, стройматериалы, да еще какие-то интересы в строительстве. Дела, насколько я поняла, в полнейшем порядке. Контакты с братвой — наверняка, а у кого их нынче нет? Вот только к дыму домашнего очага все это никакого отношения не имеет. А мне-то как раз желательно разобраться, откуда этот самый «дым» идет.
4
Вы можете доверить мне все свои сердечные тайны. Это делали многие, и никто не жаловался…
Если честно — мне здесь ужасно нравится.
Кто-то сказал, что счастье — это мягкий-мягкий диван, большой-большой арбуз и «Три мушкетера», которые никогда не кончаются. Вот здесь что-то в этом роде. Постель нежная — только что не целует на ночь. Еда — вкуснющая, Нина — просто кулинарный гений. Книжек не столько, сколько в библиотеке Конгресса США, даже не столько, сколько у меня, но — вполне хватает, особенно развлекательного чтива на любой вкус. Люди — приятные во всех отношениях. Природа… но тут я лучше бы умолкнуть. Ну как расскажешь о синицах, которые развлекаются, качаясь на самых тонких веточках? Они, синицы, оказывается, ужасно завистливы — соседская веточка кажется им куда удобнее собственной. Значит, надо налететь, сбить и занять… Писк, гам, перья летят — в итоге спорную веточку занимает третий претендент, а драчуны остаются на бобах. И почему они после этого не объединяются для свержения этого третьего?
Под садовой оградой живет ежик, которому Ядвига каждый вечер выносит блюдце молока. Если подойти в этот момент, ежик начинает оглядываться, страшно фыркать, топать ногами и топорщить иголки — дескать, мое, не подходи, не отдам!
Короче говоря, прямо незапланированный отпуск получается. Что еще человеку нужно для счастья?..
Только вот почему-то не оставляет ощущение, что меня попросту использовали втемную. При этом совершенно непонятно — для чего. Почему я согласилась? Не иначе, Герман меня загипнотизировал.
Вопрос первый: а был ли мальчик? То бишь — насколько реальны высказанные Германом опасения? Не плод ли они чьей-то буйной фантазии или расшатанных нервов? И не есть ли они лишь легенда, скрывающая истинную причину моего здесь присутствия?
Ответ: мальчик — был.
Это не «дамские нервы» и не естественные для любой семьи «скелеты в шкафу». Стоит появиться Кристине — и кожей ощущаешь не то чтобы враждебность, но как минимум отчуждение. Как будто дом и его обитатели и впрямь пытаются ее оттолкнуть. А может быть, и уничтожить… В школьном курсе биологии рассказывают, как маленькие сердитые лейкоциты бросаются защищать организм от нечаянной занозы: миллионами скапливаются вокруг нее, обволакивают, создавая барьер, неодолимый для всякой заразы. Кажется, в доме Германа происходит что-то подобное. Но от кого эти флюиды текут — понять не могу.
Да, Вика и вслед за ней Зинаида Михайловна относятся к юной супруге, как хозяйка, свихнувшаяся на идее порядка в доме, глядит на гостя в грязных ботинках — убить не убьет, а покалечить может. Но, честное слово, не могу представить ни одну из них за изготовлением «подметных писем». И Вика, и Зинаида Михайловна для проявления своей «любви» пользуются милыми классическими способами. Тут и ледяная вежливость, и ядовитая заботливость — Кристиночка, что же ты морковку не кушаешь, обязательно нужно, а то совсем бледненькая стала, а Кристина, между прочим, эту самую морковку терпеть не может, — и, естественно, душеспасительные беседы с Германом. Но, боже упаси, ничего напрямик, все намеками.
Великая мисс Марпл в таких случаях подбирала аналогии: мистер Смит очень похож на нашего бывшего зеленщика, который, взвешивая вам морковку, обязательно подсовывал парочку гнилых. А мисс Мэри точь-в-точь как дочка аптекаря — та самая, что сбежала с учителем рисования. Но лично мне подобные аналогии не помогают, только запутывают еще больше.