Я не знала, как нужно было ему позировать. Но он думал о другой картине. Он сказал:
— Это будет легко. Я хочу, чтобы вы уснули. Но вы будете завернуты в белые простыни. Я видел что-то в таком роде в Марокко и всегда хотел это нарисовать: женщина, внезапно уснувшая в окружении мотков шелковых ниток, причем ее темные от загара ноги продолжают придерживать рамочку ткацкого станка. У вас красивые глаза, но они должны быть закрыты.
Он ушел в хижину и принес простыни, которые обернул вокруг меня, как платье. Он придал моему телу и рукам нужное ему положение, и немедленно принялся рисовать. День был очень жаркий. Простыни меня согрели еще больше, и поза оказалась такой расслабляющей, что я и вправду уснула. Не знаю, сколько я так проспала, я только ощущала слабость и нереальность происходящего. И во сне я почувствовала нежную руку у себя между ног, очень нежную, ласкающую меня так легко, что необходимо было проснуться, чтобы удостовериться в этом. Рейнольдс склонялся надо мной, но у него было такое восторженное, ласковое выражение, что я не пошевелилась. Его глаза были нежны и губы слегка приоткрыты.
— Только ласка, всего лишь ласка, — прошептал он.
Я не двинулась. Я никогда не испытывала ничего подобного ласке этой руки, касающейся моей кожи между ногами и не достигавшей самого лона. Она только слегка дотрагивалась волос на нем, а затем соскользнула в маленькую долину вокруг лона. Я становилась слабой и податливой. Он наклонился и коснулся своими губами моих и продолжал легко касаться их, пока мой рот ему не ответил. Только тогда кончик его языка дотронулся до моего. Его рука двигалась, бродила, исследовала меня, но делала это так нежно, что это становилось сладостной мукой. Я вся стала влажной, и если бы он только чуть пошевелился, то сразу бы почувствовал это. Слабость разлилась по телу. Каждый раз, когда его язык касался моего, мне казалось, что во мне появляется еще один маленький язычок, желающий, чтобы его тоже трогали. Рука его перемещалась вокруг моего лона и вокруг моих ягодиц, словно он намагничивал кровь и заставлял ее следовать за этими движениями. Его палец тронул мой клитор и соскользнул к губам влагалища. Он почувствовал влажность. Он ощутил ее с удовольствием, лег на меня, поцеловал, а я не шевелилась. Тепло и запахи растений, его рот над моим, — все это действовало на меня, как наркотик. «Только ласка», — повторил он нежно, его палец двигался вокруг моего клитора, пока этот маленький холмик не вспух и не затвердел. И тогда я почувствовала, что словно какое-то зерно прорастает во мне и возникает радость, заставляющая отзываться под лаской его пальцев. Я поцеловала его с благодарностью. Он улыбнулся:
— Ты хочешь поласкать меня?
Я кивнула, но не знала, чего он хотел. Он расстегнулся, и я увидела его фаллос. Я взяла его в ладони. Он сказал: «Сожми крепче». Он увидел, что я не знаю, как это сделать, и тогда взял мою руку и показал. Небольшой беловатый поток пролился мне на кисть. Он привел себя в порядок, застегнувшись. И так же, как я, поцеловал меня благодарным поцелуем.
— Знаете ли вы, что индусы ласкают своих жен в течение десяти дней, прежде чем овладевают ими? Десять дней одних только ласк и поцелуев.
Внезапно воспоминание о Рональде рассердило его — он возмутился тем, как тот выставил меня перед другими.
— Не сердись, — сказала я. — Я рада, что он это сделал. Это заставило меня уйти из деревни, и вот я набрела на твою хижину.
— Я влюбился в тебя, как только услышал твой акцент. Мне почудилось, что я снова путешествую. Твое лицо необычно, как и твоя походка и твои манеры. Ты напомнила мне девушку, которую я рисовал в Фезе. Я видел ее только однажды, и она спала, как ты сегодня. Я всегда мечтал, что разбужу ее так, как разбудил тебя.
— И я всегда мечтала проснуться от такой ласки.
— Если бы ты не спала, я, может быть, не осмелился бы.
— Это ты-то, искатель приключений, который жил с женщиной-дикаркой?
— Я никогда не жил с женщиной джунглей. Это произошло с моим другом. Но он так много об этом рассказывал, что я выучил эту историю наизусть и повторял ее, словно она произошла со мной. Я же очень робок с женщинами. Я могу побить мужчину, побороть его, напиться, но при женщинах я робею, даже если они проститутки. Они смеются надо мной. Но в этот раз все случилось так, как я себе представлял.