–Погуляли короче! – закончил бригадир.
–Эх, бляха! Сон в руку! – добавил кто-то.
–Накаркал, придурок! – донеслось, сказанное третьим вполголоса.
КАРЛ
Отзывы. – «Карл» – сжато, ёмко, без излишней детализации рассказано о практически целой жизни человека, человека, для которого Родина – Мачеха… Рассказано языком мастера.
Тронут жёсткостью и цельностью рассказа. Спасибо автору!
– «Карл» Приятная полынная горечь на губах в духе прозы потерянного поколения остаётся по прочтении этого рассказа «за жизнь». И ни единой сопельки при такой-то тяжёлой истории, а это многого стоит в современной сентиментализированной прозе. И стержневое отвердение прозревшего главного героя тоже добавило баллов тексту.
Карл Иванович Инсберг ранним летним утром шёл привычной дорогой.
Маршрут российского пенсионера пролегал через ближайшую аптеку, в которой он покупал иногда лекарства по льготной цене, летний неформальный рынок с молоденькой редиской, лучком и укропом, неспешно распродаваемых словоохотливыми огородницами, и киоск со свежим хлебом и молоком.
Ночью прошёл дождь. Прозрачные на промытом асфальте лужи выявляли неровности дорожного покрытия. Края луж были припудрены белым налётом пыльцы – пришло время цветения. У лужи скакали вальяжно голуби и суетились воробьи, – пили водицу и умывались, старательно утирая носики о яркие перья.
Карл улыбнулся. Много раз им виденные картинки радовали, как радуют ребёнка знакомые рисунки в любимой книжке.
Если жизнь – книга, то Карлу осталось дописать и перевернуть её последние страницы. Он это осознавал и чувствовал большим набухшим от работы и переживаний сердцем и всем своим большим грузным телом, которое порой отказывалось служить. Болели суставы, колени к утру опухали, опухали и ступни ног так, что с утра приходилось обувать очень старые разношенные туфли, которые так и числились в реестре востребованных вещей, как туфли утренние.
Так и шаркал по асфальту Карл плохо гнущимися ногами в потерявших вид туфлях, определив себя не без улыбки в число «лыжников», иронизируя по поводу собственной походки.
Карл был достаточно подтянут, аккуратен, а в свои неполные восемьдесят лет выглядел вполне свежим. Мужчина следил за собой, каждое утро перед выходом на улицу брился, смывая с лезвия бритвы совершенно белые волоски щетины, вспоминал, как он впервые побрился, удаляя нежную тёмную растительность со своих щек и подбородка. Было это так давно, но по-прежнему так свежо в памяти, что даже помнился вкус хозяйственного мыла, с которым стирали белье, мылись в бане и из него же взбивали пену для бриться.
Пройдя привычным маршрутом с пакетом, в котором лежали теперь капли и таблетки, добытые в аптеке, хлебом и молоко, Карл не спешил домой в свою трехкомнатную квартиру, полученную им давненько уже в панельной пятиэтажке, еще перед выходом на пенсию. Квартиру семья Карла получила за его многолетний труд, когда уже не доставало сил тянуть лямку горного мастера на далекой северной шахте и следовало перебирать в город.
Подойдя к дому, Карл присел на лавочку под тенью деревьев.
Пискнул телефон. Карл достал его и увидел, что пришло сообщение от жены. Как обычно сухо, без предисловий перед глазами возник вопрос:
«Ты где запропастился?».
Не удивившись тону, и представив привычные раздражительные интонации жены, невольно отметил дату на телефоне, – 14 июня
(14 июня 1941 г. – день депортации нескольких десятков тысяч граждан Эстонии, Литвы и Латвии в восточные области СССР).
Мастером Карл был хорошим.
Природная немецкая дисциплинированность и стремление все сделать аккуратно и в срок очень ценилась на предприятии. А то, что Карл практически не выпивал, просто делало его незаменимым работником. На этом уважении начальства и подчиненных Карл держался за свою работу, которую знал досконально, но не любил. Но так вот вышло, что в юные года, когда следовало решать, чем заниматься в жизни и куда идти учиться профессии, оказался он в горном техникуме. А куда ему было податься после восьмилетки в этом сибирском шахтерском городке, в котором, казалось, – как не крутись – в шахте и окажешься. Представлялось порой, что все дороги заканчиваются где-то сразу за этим шахтерским городком. Собственно, для него, молодого человека со странным для русского уха именем Карл, в те послевоенные годы, годы разрухи и выживания иного пути возможно и не было.