Вот такой он был поэт Владимир Маяковский!
И вспоминается его мощное:
«…Светить всегда, светить везде, до дней последних донца, светить – и никаких гвоздей! Вот лозунг мой и солнца!»
И светит, и согревает порой души как свет далекой теперь уже от нас звезды.
У СТУДЁНОЙ РЕКИ
Студент стоял на краю огромного сооружения – плотины ГЭС, перегородившей ущелье многомиллионными кубами бетонного конгломерата. Под ногами сложной изломанной жизнью жила река – могучий Енисей втягивался плавно в створы плотины с одной стороны и выскакивал как ошпаренный и обезумевший от боли многоликий зверь с другой. Грохот многих сотен тысяч, миллионов тонн воды – непрерывный и могучий, как вой вепря, совершенно несравнимый с чем либо, давил на сознание, вызывал и восхищение, и невольно подступающий ужас.
Плотина только строилась, перегородив одно из ущелий Западного Саяна, и до её пуска было около полугода, о чем свидетельствовала гигантская, несколько метров высотой, надпись, вывешенная прямо на скале:
«До пуска ГЭС осталось 156 дней», но казалось, что построить плотину за время, отведенное заранее, не представляется возможным, столько вокруг строительства и самой плотины было всего временного, неухоженного, полуразрушенного, шаткого и неказистого.
Плакат висел на скале, на многометровой высоте и было непонятно, как менялись ежедневно цифры в раме, напоминающей стадионное табло у футбольного поля в районном городишке, по мере убывания срока наступающего события − пуска ГЭС.
Но огладывая гигантскую бетонную плотину и нагромождение строительного железа вокруг, необычные масштабы строительного процесса, сразу перестаешь удивляться такое мелочи, как трудность замены цифры на скале или отсутствие надежных ограждений на самом краю строящегося сооружения.
Студенту со спутником, ‒ штатным геологом партии, следовало преодолеть высоченную плотину по шатким лестницам и далее следовать в полевую геологическую партию на берегу таежной реки, впадающей в Енисей выше по течению.
Река та, звалась гордо, – Кантегир.
На обратной стороне плотины у деревянного причала уже ждала путников длинная, узкая, элегантная своими плавными обводами и с загнутым кверху носом, смоленая дочерна лодка.
Савич, так величали хозяина лодки, был из местных. Слыл лодочник и охотник знатоком шумных студеных рек, спускавшихся к Енисею стремительными потоками с крутых склонов Саян, преодолевающими многочисленные перекаты и «трубы-дудки», − узкие, как горловина каменного кувшина, места в русле реки. Беснующаяся вода несла дикую неукротимую энергию молодых гор, стремительно отплясывала на отмелях, буравя в водоворотах скалистые берега и двигая камни, постоянно, ежемгновенно что-то перестраивая и совершенствуя в конструкции своего русла.
Река была полна рыбы – ленками, тайменями, но в основном хариусами, натренированными быстрыми и студеными реками до такого физического совершенства, что пойманного пятнистого красавца невозможно было совершенно удержать в руках, так он бился и извивался, демонстрируя неукротимую мощь изящных форм и жажду свободы.
Вновь прибывшие живо расселись в лодке, а Савич, добродушно оглядев пассажиров, оттолкнул от себя нагретый солнцем причал жилистой и сухой рукой и отчалив от мостков, запустил мотор. Лодка сразу без раскачки стремительно пошла против течения, и в разговоре выяснилось, что Савич теперь здесь на реке самый «ходовой» хозяин и мастер.
Самым «ходовым» Савич стал после того, как отчаянный и неведомый пассажирам лодки Дедюхин не вернулся из тайги, а его лодку, изрядно побитую, обнаружили через пару недель, аж за третьим порогом свирепого Кантегира.
Самого Дедюхина не нашли, а в том месте на берегу, где обнаружили лодку, соорудили высокий лиственничный крест, который так и стал зваться «дедюхинский». Также теперь называли и порог на реке – мало кому поддающийся при подъеме против течения реки третий порог Кантегира.
Дедюхин был и остался личностью уважаемой и почитаемой местными рыбаками и охотниками, а, учитывая его былые свершения, уже становился человеком-легендой. Из уст в уста передавалась весть о том, что Дедюхин всегда сам строил лодки, знал из чего и как их делать, ведал секретами и его лодки были лучшими в округе.
Савич, постукивая по борту своей лодки, подчеркнул, – строил сам, но под приглядом Дедюхина. Подобная аттестация была лучшей рекомендацией лодке. Дедюхиным была построена добрая половина местных лодок, а остальные более или менее удачно скопированы с его творений. Личная лодка Дедюхина, тем не менее, оставалась вне конкуренции – столько в нее было вложено труда и таланта мастера. Обводы лодки были идеально симметричны и обтекаемы, лодка прекрасно держала поток и волну, была устойчива, вместительна, легка в управлении и прочна. От лодки в этих местах зависело не то, что многое, – зависело на реке в тайге всё.