Анна дочитала письмо, уронила его на колени и задумалась, уставившись затуманившимися глазами на свое отражение в зеркале.
— Ну-с, прочли? — спросил принц Антон, следивший за супругой с жадным любопытством. — Что вы на это скажете?
Правительница повела плечами.
— Скажу, что, если это — не сказка, не вымысел…
— Это — правда, сущая правда! — пылко воскликнул принц Брауншвейгский. — Этот человек не способен на вымыслы…
Глаза принцессы сверкнули огоньком гнева.
— В таком случае тем хуже для вас. Как же вы, родитель императора, вы, мой муж, обязанный заботиться о нашей общей безопасности, прозевали такую интригу, не видали, что творится у вас под носом, что делается в войсках, которых вы состоите генералиссимусом?..
Эта неожиданная вспышка, это обвинение даже ошеломили принца. Он растерялся, развел руками и только и мог произнести:
— Я же, оказывается, и виноват! Но ведь я же вас предупреждал… я же говорил…
— Что вы мне говорили?! — набросилась на него Анна, которой необходимо было сорвать на ком-нибудь зло. — Общие места, фразы… Понятно, я этому не могла верить…
Принц Антон всплеснул руками.
— Господи! — воскликнул он. — Да если бы вы поверили моим словам — цесаревна давно была бы безвредна. Но вы только одно отвечали мне: «Цесаревна никогда не поднимет на меня руку, а вы глупы и смешны со своим бабьим страхом». Это — ваши подлинные слова, сударыня… Это была игра в благородство — вот вы доигрались…
Анна вздрогнула, пугливо оглянулась на дверь, точно ожидая, что вот сейчас, сию минуту войдет Елизавета с покорными ей гвардейцами, и простонала:
— А теперь поздно! Слишком поздно!..
— Не говорите глупостей! — резко, почти грубо крикнул принц, чувствуя, что наконец настала минута показать с’вою власть и свою силу. — Ничего еще не потеряно, если только мы не будем медлить и откладывать…
— Но что делать? Что?..
Прежде всего арестовать цесаревну…
Анна задумалась на секунду, потом кивнула головой и прошептала:
— Хорошо. Делайте, что хотите. Я доверяюсь вам. Только спасите меня…
Молния торжества сверкнула в белесоватых, бесцветных глазах принца Антона.
— Наконец-то вы взялись за ум! — проговорил он. — Если бы вы раньше больше доверяли мне и сознали, что править государством совсем не женское дело, — было бы куда лучше…
И, сказав все это гордым, напыщенным голосом, принц торопливо направился к дверям.
Но было бы лучше, если бы он не говорил этой последней фразы. Услышав ее, Анна вдруг вспомнила слова графа Линара, который советовал ей не поощрять притязаний принца на самовластие, который говорил, что принц спит и видит сделаться распорядителем судеб государства. Все это напомнило ей нравоучение ее супруга, его гордый тон испугал ее. Она кинула на него быстрый взгляд и вдруг спросила:
— Вы куда же идете, мой друг?
— Распорядиться арестом цесаревны и ее приближенных…
— Постойте, — остановила его правительница, гордо поднимая голову, — подождите… Я передумала…
Принц замер и изумленно взглянул на жену.
— Передумали? — прошептал он, видя, как от него ускользает призрак власти. — Но почему?
— Мне не нравится ваш проект… Арест цесаревны так сразу может произвести дурное впечатление на войска… на народ… Я хочу убедиться, насколько она виновна.
— И сами снова поедете к ней? — с тонкой иронией промолвил принц. — Чтобы, вернувшись, снова восхищаться ее прямотою и благородством?
Правительница сдвинула брови и сказала властным тоном:
— К ней я не поеду… Это и бесполезно, и не входит в мои планы… Она должна приехать ко мне.
— Так она и поехала!
— Она поедет. Потрудитесь сказать нашему обер-гофмаршалу графу Левенвольду, что я на завтрашний вечер назначаю куртаг… Чтоб были посланы всем приглашения, а главнейшее — цесаревне. И на куртаге я ее арестую…
— Вы этого не сделаете, вы слишком малодушны!
— Клянусь, я это сделаю…
Принц Антон хотел выйти.
— Постойте, — опять остановила его жена. — Есть еще другое поручение. Вы — генералиссимус русских войск. Потрудитесь в качестве такового распорядиться, чтоб все гвардейские полки не позже как через три дня, выступили в Финляндию… Они нужнее там для войны со шведами, чем здесь для заговоров…