– Слава богу, совершилось! Настали и для меня дни счастья…
Теперь уже ничто не могло препятствовать ее браку с Василием Григорьевичем, теперь Головкин был уже нестрашен, и ее охватила неудержимая радость, омрачавшаяся только тем, что лошадям в толпе народа приходилось идти шагом, в то время как ей хотелось бы уже быть дома, послать за Баскаковым, снова увидеть дорогого ей человека.
Шутка ли сказать, ведь они не виделись целых десять дней. Ей пришлось так неожиданно уехать в Тверь к серьезно заболевшей сестре, что она успела написать только коротенькую записку, которую ее слуги должны были отдать Василию Григорьевичу, когда он придет. И как она мучилась все эти десять дней, проведенных вдали от него! Но зато все эти мучения искупил этот радостный сюрприз… Теперь она совершенно счастлива…
Наконец дорожная карета Трубецкой добралась до Сергиевской и с грохотом подкатила к подъезду. Выбежали слуги, помогли княгине выйти из экипажа.
Раздевшись и поднявшись наверх, Анна Николаевна повернулась к Катюше, следовавшей за ней, и торопливо спросила:
– Василий Григорьевич заходил эти дни?
– Никак нет-с, ваше сиятельство, не бывали…
Трубецкая не придала значения этому ответу. Это так было естественно. Не было здесь ее – зачем было и Баскакову заходить в ее отсутствие. И, продолжая идти к своему будуару, она сказала:
– Ты сейчас оденешься, Катюша, сходишь к нему на квартиру и скажешь, что я приехала и прошу его тотчас же пожаловать ко мне…
– Слушаю, ваше сиятельство…
Анна Николаевна вошла в будуар, подошла к своему рабочему столику и вдруг вздрогнула: рядом с пачкой писем, лежавших на подносе, она заметила свое письмо – то самое письмо, которое она написала, уезжая в Тверь, и велела отдать Баскакову.
– Катя, – недовольным тоном заговорила она, вертя в руках письмо, – что я вам велела сделать с этим письмом?
Горничная вспыхнула и растерялась, заметив раздражение на лице своей хозяйки.
– Вы приказали отдать Василию Григорьевичу, когда они пожалуют…
– А вы и забыли мое приказание?
– Никак нет-с…
– Как нет? – рассердилась Трубецкая. – Но ведь письмо здесь, не тронуто… Вы его и не отдавали…
– Гак Василий Григорьевич не бывал здесь – я же вам доложила.
Анна Николаевна вздрогнула и побледнела.
– Как не бывал? Ни разу со времени моего отъезда?..
– Ни одного разу…
В глазах Трубецкой засверкали искорки испуга, и бледность еще больше разлилась по лицу молодой женщины. Она хотела что-то спросить, но в это время Катя быстро заметила:
– Да они же вам письмо написали.
– Какое письмо?!
– А вот оно тут лежит, – указала девушка на пачку писем, – его от них принесли на другой день после того, как вы уехали.
Но Анна Николаевна уже не слушала ее. Дрожащими руками перебрала она письма, лежавшие на подносе, с жадностью схватила конверт, надписанный знакомым почерком, вскрыла и принялась за чтение письма.
С первых же строк этого рокового письма она почувствовала, что у нее как бы перестает биться сердце и перехватывает дыхание, а когда она окончила читать – в широко открытых глазах молодой женщины отразился такой ужас, бледное лицо исказилось такой судорогой, словно она почувствовала за своей спиной ледяное дыхание смерти, так беспощадно разрушившей ее счастье, разбившей ее жизнь. Несколько долгих секунд она простояла точно в столбняке, застыв подобно статуе, бессильно уронив руки, в которых замерло ужасное письмо… Затем она вздрогнула всем телом, шатнулась и безжизненным трупом рухнула на пол…
Поднялась суматоха. Послали за доктором. Тот приехал и нашел княгиню в глубочайшем обмороке.
Растерянная, перепуганная прислуга металась из стороны в сторону, и, когда в первом часу дня приехала Софья Дмитриевна, когда она увидала растерянные лица слуг, она сразу поняла, что произошло какое-то большое несчастие. Опрометью вбежала она в спальню, бросилась к постели, на которой лежала ее подруга, все еще не пришедшая в чувство, и со страхом уставилась на старичка доктора, возившегося около Трубецкой.
– Что такое случилось? – шепотом спросила она.
– Княгиня чего-то испугалась и потеряла сознание.
– Но это не опасно?
Доктор покачал головой:
– Кто знает!.. Впрочем, у нее крепкая натура, здоровое сердце… Может быть, все окончится пустяками… – И он опять принялся хлопотать около княгини.
Тогда Софья Дмитриевна набросилась на заплаканную, дрожавшую всем телом Катю.
– Отчего это с нею?
– Не могу знать… Как прочли письмо – так и грохнулись.