устроили! Эта Женя. по имени Жанна. Какова?! Бедная невинная овечка! Разыграла целый спектакль!
И тут я стал всё вспоминать... Но мои воспоминания, правильные, или неправильные, не имели ровно никакого значения. Ни один, самый справедливый суд мне не поверит. Да какой к черту суд! Надо что-то делать. Такая сумма! Надо было поторговаться, вот дурак! Я снова набрал проклятый номер, но отвечали только длинные гудки. Ах ты, дрянь! И одна, и другая. Шантажистки! А что если попробовать помириться с Жанной -моей Жанной? Вернуть ее. Как? Как - как, купить ей то кольцо с изумрудом, о котором она так мечтала. Все же дешевле выйдет. Но эта мысль меня не грела. Как она надо мной только что поиздевалась! Жанне нужны только деньги, много денег, одним кольцом она теперь не насытится. Видимо, спонсора пока не нашлось. Надо попытаться вернуть ту, другую, Женю-Жанну. Эту скверную девчонку-обманщицу, эту скромницу-притворяшку. Интересно, сколько же ей лет?
Во-первых, если я её верну... ни суда, ни денег не придется платить. Во-вторых... Эта Женя-Жанна, может она и маленькая дрянь. но, без сомнения, моя Жанка науськала ее на меня -денежек захотелось. Надо ее, эту Женю-Жанну постараться вернуть, заодно и повоспитывать, чтобы не шла на поводу у всяких негодяек и не шантажировала впредь порядочных парней.
Больше же всего мне хотелось утереть нос Жанке. Вот тебе, красотка, ни суда, ни монет.
Я несколько часов простоял возле Жанкиного дома и все-таки подкараулил девчонку. Сказал ей, что очень соскучился, и вообще надо поговорить, взял за руку и привел к себе.
Конечно, ее Жанка подбила, а она лично ничего против меня не имеет.
Я подумал: сейчас не имеет, потом будет иметь. Или Жанка подстрекнет, или своим умишком дойдет. Если ей действительно нет восемнадцати, надо мной будет топор висеть, пока. пока не стукнет эта чертова цифра.
Судя по некоторым ее репликам, Жанку она боготворит. Нашла себе кумира! Но на эту тему я предпочел не высказываться.
Никакой ссоры с родителями, конечно, и в помине не было, непонятно, где они у нее вообще, жила, как вольная птица. Вернее, как кошка. Потому что очень любила молоко. Могла пить его по пять раз в день.
Ты как ребенок, - сказал я на другой день, наблюдая, как она наливает из пакета вторую чашку молока.
А я и есть ребенок, - заявила она, глядя на меня поверх стакана. - Я несовершеннолетняя.
Я увидел себя в зале суда, в зарешеченной клетке, а потом в тюрьме.
Видимо, я здорово побледнел.
Да-да, - усмехнулась она.- Могу в суд подать. Или возьму деньгами. - Она расхохоталась и нечаянно опрокинула стакан. Побежала в туалет за тряпкой и тщательно вытерла пол. Разогнулась и, округлив свои синие озера как чайные блюдечки, прошептала нарочито пугающе: - Еще три месяца. до десятого сентября, и можно жениться.
Прыснула от смеха и убежала, размахивая тряпкой.
Да-а. Ну и ребеночком я обзавелся. На вид-то ей еще меньше - теперь-то я хорошо ее разглядел. Как это я сразу не разобрался... Да разве я вообще о чем-нибудь думал?
Ну что ж, пусть поживет у меня три месяца, а потом, пожалуйста, на все четыре.
Я ходил на свою автозаправку, неделю в первую смену, неделю во вторую.
Осенью я собирался поступить на экономическое отделение, копил деньги на отдельном счету в банке и почитывал разные учебники.
Женя-Жанна каждый день убирала мою маленькую квартирку, что-то пыталась готовить, мясо часто пережаривала так, что оно хрустело на зубах, но салат у нее получался вкусный. А омлет с помидорами и зеленью - кулинарный шедевр.
Она не очень любила куда-то ходить. При слове «дискотека» у нее кисло морщилось лицо. Охотно только гуляла со мной по вечерам, не обращая никакого внимания на магазинные витрины. Хотя у нее ничего не было. Сходила к Жанке и принесла две майки и еще какие-то мелочи - вернулась насупленная. Я ничего не стал спрашивать, мне о Жанке говорить вообще не хотелось.
Я с трудом уговорил ее купить белые брюки, кроссовки и дешевую курточку. Вот покупке белья она обрадовалась, долго и с удовольствием выбирала.
Она удивляла меня своей переменчивостью. То подолгу о чем-то думала, с отрешенным лицом и сжатыми в тонкую полоску губами, то прыгала по комнате, сияя как солнечный зайчик, и вдруг замирала перед зеркалом и меняла выражения лица, словно надевая и снимая разные маски, совершенно забывая, что я присутствую здесь. Но один раз я уловил в зеркале быстрый взгляд, брошенный на меня. Значит, играет для зрителя. Она как-то мельком сказала, что мечтает стать артисткой. «Ну-ну», -промямлил я, вспомнив ее «артистический выход» в первую встречу. Ведь все-все разыграла, чертовка. Даже потерю невинности. Правда, на эту тему я не сказал ни слова. Честно говоря, я и сам не был уверен.
Смущаясь, и даже порозовев, попросила как-то денег. Я, конечно, дал.
Подпрыгивая и припевая, умчалась. Вернулась нескоро, притащила пачку книг, читала их и перечитывала. Все книги о театре.
С ней было, в общем-то, неплохо и нескучно. А ночью. ночью она брыкалась, вжималась в стенку, и каждый раз мне нужно было ее ласково уговаривать, обцеловывать всю, до самых узких пяточек, и только тогда она, как бы нехотя, сдавалась. Я сердился, но в глубине души мне ее упрямство нравилось.
Только бы не ушла, пока ей не исполнится восемнадцать. А то Жанка ее опять настропалит. «Принуждение к половой связи с несовершеннолетней». От одной этой фразы волосы дыбом вставали.
Жанка только раз позвонила, опять хотела поиздеваться, но быстро увяла, поняв по моим словам, что уже ничего не выйдет. Тогда она заявила: «Поздравь меня, я выхожу замуж!» «Поздравляю», - ответил я и положил трубку. Не очень-то я ей поверил. Но мне без разницы.
У тебя был кто-то раньше? - спросил я осторожно, когда мы сидели рядышком на диване и смотрели душещипательный фильм, где герои театрально стонали и щедро поливали слезами весь экран.
Она долго молчала. Потом, с большими паузами, рассказала.
Мне десяти лет не было... Отец пил... да и мать тоже. Как-то мать куда-то уехала, отец привел двоих дружков. Те напились и начали приставать. Отец свалился на пол и уснул. Потом я убежала из дому. Мать нашла меня и. побила. Еще. еще был один парень... мне уже было шестнадцать. Я жила у него недолго... Он уступил меня за деньги своему приятелю, но я сбежала. Так и живу... у подружек, теперь у Жанны.
Теперь ты живешь у меня, а не у Жанны, хотел я сказать, но промолчал. Обнял ее, и она, как котенок, свернулась в моих руках и затихла, поглядывая на экран. Нравились ей эти фильмы - с безумными и выдуманными страстями, с брошенными и непременно в конце найденными детьми, и счастливыми свадьбами в финале.
Она вдруг подняла голову: - А школу я все-таки закончила! И осенью буду поступать в театральную студию... И поступлю! - И снова затихла.
Однажды позвонили мои родители - сначала я поговорил с мамой, потом взял трубку отец. Конечно, у меня всё было хорошо, здоровье железное, о чем я и доложил обоим, не вдаваясь в личные подробности. Отчитавшись, попрощался и с облегчением положил трубку.
Женя сказала задумчиво:
Хорошие у тебя родители...
Конечно, хорошие. Да я и сам вроде неплохой, - пошутил я, и тут увидел, что Женя плачет.
Что такое? - не понял я.
Так... ничего. - Она вытерла глаза и улыбнулась.
С чего бы ей расстраиваться из-за моих родителей. Ну да, ей со своими не повезло, так об этом она не сейчас только узнала. Странная девушка - плачет без повода, смеется тоже.
Я часто посматривал на календарь над кухонным столиком -это уже как-то вошло в привычку. Посматривал и всё. Женя по утрам пила свое молоко и молчала. Она утром всегда была мрачна и молчалива. «Долго просыпаюсь, - как-то объяснила она. - И вообще утром всё кажется безрадостным».
Начиталась своих книжек и придумывает себе «образы».
Однажды утром я проснулся и не обнаружил ее. За неделю до ее дня рождения! Сбежала! К Жанне, в суд, не знаю, куда. Похолодев и почувствовав, в каком месте у меня находится сердце, я открыл шкаф. Её немудреные вещички - белые узкие брючки и две майки висели на вешалках. Ну и что? Джинсы и куртка на ней, ей достаточно. Ей же ничего не надо!