Я смотрел на оставленные (или забытые) одежки и внутри заворочался колючий еж... Я потянул к себе желтую майку. В этой майке я увидел Женю в первый раз... Почему она ушла? Конечно, записки нет. Эти Жени-Жанны никогда не оставляют записок. Уходят, когда им вздумается.
Стукнула входная дверь, и она вошла с пакетом в руке.
Где ты была? - набросился я на нее.
За молоком ходила. - Она смотрела на меня с одной из своих странных улыбок. Их у нее был целый набор. - Я взяла у тебя немного денег.
Потом она в кухне пила молоко с булкой, спрашивала, что приготовить на ужин, но вспомнила, что продукты кончились, и попросила оставить денег, сама всё купит.
Я, слушая ее, совершенно автоматически бросил взгляд на календарь. Женя усмехнулась и замолчала. Я ушел на работу в плохом настроении, уж очень неприятное утро выдалось.
Накануне дня ее рождения я решил, что завтра встану пораньше и сбегаю за цветами. Куплю большой букет белых роз. Потихоньку пересчитал деньги в кошельке - их оставалось немного, а до зарплаты еще два дня. Я оглянулся - Женя тихо прошла за моей спиной в кухню. Пить свое вечернее молоко. Я сел напротив. Она уставилась своими синими озерами в окно. Стакан молока стоял перед ней нетронутый.
Надоело молоко? - сочувственно спросил я. - Сделай какао, вон, в шкафчике возьми. И мне заодно.
Женя покачала головой, взяла стакан и стала пить маленькими глотками.
У тебя ведь завтра день рождения...
Ну и что? - она равнодушно пожала плечами.
Давай отметим его... а потом... - я запнулся.
Что потом? - она, не поднимая глаз, продолжала медленно пить молоко.
Потом... Я женюсь на тебе.
Сам не понимаю, откуда взялись у меня эти слова.
Женя фыркнула, и белые брызги разлетелись из ее рта по сторонам. Весь рот и щеки были в каплях молока, и она смеялась, не вытирая их.
Успокоившись, она тихо сказала:
Я не хочу выходить замуж. Я буду учиться. Через неделю состоится отбор. ну, вроде экзамена на пригодность. Я уже записалась... Меня примут, я знаю. И вообще... не беспокойся... - Она не договорила и пошла к крану умыться.
О чем же мне не нужно беспокоиться? Что у нее там творится, в ее маленькой головке? Я всегда думал, что все девушки хотят замуж. Да она должна прыгать до потолка от радости! А она поворачивается и уходит, читать свои дурацкие книжки.
Я тебе не нравлюсь? - я шел за ней следом, чувствуя одновременно и облегчение от разрешившейся только что проблемы и злость.
Женя повернулась и уперлась в мое лицо синими озерами. На таком узком лице такие громадные глазищи - это постоянно поражало меня, казалось, они занимают всё лицо, и я порой видел только их, то светлеющих, то темнеющих, когда она была недовольна. Сейчас озера совсем потемнели.
Наверное, она ждала других слов. Но у меня были только эти.
Бензином пахнет, - вдруг сказала она и потянула носом, прикрыв глаза.
Ну, всегда пахнет... Тебе не нравится?
Нравится. Я люблю запах бензина. Сразу хочется куда-то поехать.
Озера посветлели и стали прозрачными.
Оказывается, она любит ездить. Но у меня пока нет своей машины. Черт возьми, я совсем ничего о ней не знаю. Чего она хочет, что она любит. Ну да, она хочет учиться на артистку и любит молоко.
Тонкие руки обхватили мою шею, и мои размышления отлетели прочь.
В эту ночь я Женю не узнавал... Она словно стремилась «сделать меня счастливым» - как выражаются в этих дурацких сентиментальных фильмах, и всё заглядывала мне в лицо... Я потянулся, как обычно, за пакетиком из фольги, но Женя настойчиво отвела мою руку. Я удивлялся ее вдруг открывшейся страсти, действительно, я совсем ее не знал.
Утром я встал очень рано, Женя спала, как всегда, отвернувшись к стенке и вытянувшись в струнку. Я тихонько оделся и так же тихо закрыл дверь. И не запер ее на ключ, о чем потом горько сожалел. Как раз вчера она куда-то задевала свой ключ и так и не нашла. Если бы я запер дверь...
Когда я вернулся, квартира была пуста. Я нутром почувствовал ее пустоту, как только вошел.
Постель была убрана с дивана, стулья аккуратно приставлены к столу. Я, как тогда, распахнул шкаф, еще надеясь на что-то.
Пустые «её» вешалки голо качнулись. Нет, это невозможно... Я оглянулся.
На столе лежал белый листок. Я бросился к нему как кот к мыши.
«Спасибо за цветы...» Эта маленькая негодяйка всё понимала... Глаза почему-то заволокло туманом. Я протер их и дочитал записку. «Спасибо, что хотел поздравить меня с совершеннолетием. Теперь тебе нечего бояться, и я могу уйти. Может быть, я выйду за тебя замуж лет через 10, когда буду большой актрисой, и мы поедем куда-нибудь. Ж..».
Она думает, что всё обо мне знает, и всё понимает. Пигалица! Артистка сраная! Да я давно уже ничего не боюсь. Что я - идиот? Я все понял и про себя и про нее. Нет, только про себя. Только не говорил ей. Не сказал тех слов, которых она ждала.
Я все еще держал в одной руке букет белых роз и бросил его на стол, розы рассыпались, брызнув на коричневую гладкую поверхность прозрачные капли.
А еще я принес бутылку шампанского, и всё думал по дороге, любит ли она его. Бутылка, блестя серебряной наклейкой, стояла у порога, я тихо поставил ее туда, когда вошел. Теперь не узнаю, любит ли она шампанское. Больше ничего о ней не узнаю. Бегать, искать ее бесполезно. Такие никогда не возвращаются. Они летают как птицы, случайно залетают в твой дом, чтобы снова улететь, когда вздумается.
Я выбросил розы в окно. Наверное, она думает, что в ее жизни будет еще много цветов. Хотел выбросить в мусор шампанское, но раздумал. Пусть стоит вот здесь, на полке. Десять лет, или двадцать, какая разница. Через десять лет у меня будет толстая жена, куча детей и большая белая машина. Я надеюсь, что не буду вечно торчать на автозаправке и вонять бензином. Можно взять ссуду в банке и завести свое дело.
А она будет артисткой, уж не знаю, хорошей, или нет, но будет.
Конечно, я к Жене привык. Да что там, привык. Я ее. люблю. Но сказать это слово. Не сказал бы, даже, если бы она появилась сейчас передо мной. Такой уж у меня характер.
А, может быть, и сказал бы. Да поздно теперь. Я думаю, что она все равно бы ушла. Не в этот день, так в другой. Дело не в том, что я плохой, такой-сякой, неотзывчивый, или бесчувственный. Я вполне нормальный парень, и с девушками умею обращаться. Все дело в ней самой. Глупенькая еще, летать хочется. Пусть полетает.
Да, мне очень больно. Не знаю, где. Везде. Я достал с полки бутылку и всю выпил. Хотя никогда не любил шампанское. Пузыри в носу, пузыри внутри, я сам как большой пузырь. Я ходил по комнате, размахивая бутылкой и громко кричал: - Женя, я пью за твое здоровье!.. Женя, я пью за твою удачу!.. Женя!..
Шампанское кончилось, и я свалился. Очнулся от надрывного телефонного звона. Пока добрался до трубки, два раза упал. Что это меня так развезло.
Конечно, это Жанна звонила. Кто же еще. Хотела поздравить Женю с днем рождения. Я сказал: - «Её нет. она на минутку вышла». И сам в это поверил. Пройдет несколько минут, и Женя вернется. Жанна сказала: - «Я тебя тоже поздравляю.Сам понимаешь, с чем.Ты удачно выкрутился!». Я ей сказал: «Спасибо, дорогая!» И послал ее. далеко не в парламентских выражениях.
Хотелось еще выпить. Но бутылка была пуста. Я снова поставил ее на полку.
Буду смотреть на нее десять лет. Если не выброшу.
ОН и ОНА
Девушка медленно шла по улице, разглядывая витрины и ловя в них свое проплывающее отображение. Отображение нравилось. Длинные светлые волосы, спускающиеся волной на одно плечо, ровные, с тонкими щиколотками, ноги в белых туфельках на остром каблучке, легкая, летящая юбочка в мелкий черный горошек волнуется при каждом пустячном ветерке, открывая взорам загорелые колени, черная маечка-безрукавка с вырезами впереди и на спине, и белая сумочка через плечо на длинной блестящей цепочке. Такая же цепочка, только потоньше, украшала ее шею.