Мы злились, негодовали, но, получая свое чадо «на руки», были счастливы и быстро обо всем грустном забывали.
И через два дня я уже покрикивала: «Ты что согнулся? Теперь так всегда будешь ходить? Уже давно всё зажило!»
ОТДАЙТЕ НАШИ ДЕНЬГИ !
Не стало денег. Вот этих самых разрисованных бумажек. Опять не напечатали? Разумеется! Во всем виновата инфляция. Объем требуемой бумажной массы превышает печатные возможности нашего государства. Платить надо было тысячи, а оно, бедное, не упевало! Нам показывали по телевизору, как печатные станки работают денно и нощно. На институтской кассе висела записка: «Денег нет». Хорошо, что мы с мужем работали в разных местах (бабушка жила отдельно и исправно получала свою, весьма умеренную в количестве дензнаков, пенсию) и, если у меня не давали, то могли дать ему, да и сын начал уже работать на соседнем радиозаводе (вечером учась в политехническом) и время от времени протягивал мне пачечку «долгожданных». Но многие работали семьями на одном предприятии: как они жили, на что трудно понять.
Страна впала в денежную кому. Мы согласны были на доллары, франки, тугрики - только дайте хоть что-нибудь! Не давали. Очередной кошмар. Начальство ходило по институту, опустив глаза, мы точно знали, что для него деньги привозят. Может быть, нам на работу не ходить? Забастовку устроить?
Пожалуйста, - сказали нам. - Все будут уволены за прогул.
Вот и вся демократия! Она вроде только что была (даже директора сами выбирали!) и опять исчезла. Наш молодой красавец-губернатор Немцов поехал в Москву выбивать деньги. Они и вправду появились, - говорили, самолетом привез. Так и жили: то деньги есть, то их опять нет.
Через какое-то время всё утряслось, и при том простым способом: увеличили номинал денежных знаков, то есть пририсовали на бумажках нули, и теперь этих бумажек требовалось гораздо меньше. При этом цены на всё тут же подскочили вверх, но мы всё равно радовались - вот они, наши дорогие денежки - в руках! Это у нас, «оборонки», в руках, но это не значит, что у всех. Да и нам зарплату с тех пор платили уже не регулярно, и у кассы всегда толпился народ - караулили.
Люди на многих предприятиях вдруг стали получать «зарплату» кастрюлями, утюгами, посудой, даже трусами и лифчиками - всем тем, что сами выпускали. Какой замечательный выход из положения! Сами изготовили, сами и реализуйте! Они стояли на рынках и уговаривали: «Купите мужу трусы!»
А нам что выносить на улицы? Наши приборы, которые заказчик почему-то не желал выкупить (денег, видите ли, у него нет!), и выкрикивать: «Купи-ите приборчик, недорого продам! Документация в подарок!»
Но самая большая беда ждала нас впереди.
Не было не только денег, не стало работы! Причина называлась красиво - конверсия. Зачем нужно столько «оборонки»? Мы что, войны боимся? Мир во всем мире! Расплодили, понимаешь, эти НИИ, заводы всякие! Распустить, или перестроить на кастрюли и лопаты. Народу так нужны лопаты - у всех садовые участки!
Так и развалили «оборонку». Кастрюль и лопат стало больше, а работы у нас меньше. Казалось бы - радуйся. Но больше трех дней смотреть на пустой стол было невыносимо, привычка такая - работать. Собираться по углам и болтать - язык устанет. В общем, тоска.
Итак - ни работы, ни денег.
Но все равно не соскучишься. Нахлынула очередная волна «подтягивания дисциплины». Ну и что, что тебе на рабочем месте делать нечего, изволь вовремя являться, и ни на минуту раньше не уйди. «Ах, опоздали? И уже не в первый раз! Может быть, вы работать тут не хотите? Никого не держим!».
Буквально подталкивали к увольнению «по собственному желанию».
Нас-то не держат, а мы почему-то держимся. Инерция? Привычка? И это тоже. И еще страх не найти другое место. Конструкторов в городе - что иголок на ёлке. И найдется ли еще место, где зарплату, хоть изредка, дают?
Вот так, заказов нет, денег не платят (за что платить?), а мы все ходим и ходим на работу, поглядывая на часы - не опоздать бы!
Рапространился такой анекдот: скоро за то, что нас пускают в проходной, мы сами будем платить.
Институт буквально за год опустел. В коридорах уже не толпятся, в лабораториях и конструкторских бюро считанные человечки. На заводе при институте пытались что-то выпускать «для народа», но плохо получалось - не те технологии. Удачно освоили только лопаты - отличного качества! Да, еще разноцветные пластмассовые запонки (запонки уж года два, как вышли у мужчин из моды). Соседний радиозавод (делали там раньше вовсе не радио) стал выпускать утюги под «филлипс». Именно, что «под». Купила я такой «филлипс», а «подошва» после второй глажки вся облезла.
В нашем КБ осталось восемь человек. Интересно, что все начальники секторов остались. Секторов нет, а начальники есть. И, похоже, зарплату (и немалую) получают исправно. Фантастика!
Когда-то Новый Год праздновали за тремя, а то и четырьмя сдвинутыми столами, теперь все поместились за одним, только тумбочку приставили.
В следующий Новый Год будем сидеть за этой тумбочкой, -пообещала я.
Накаркаешь! - сказал мой любимый начальник (всегда так его «за глаза» называла) - еще относительно молодой и умеющий в дни рождения и 8-го Марта говорить женщинам приятные слова.
А чего тут каркать! Когда я увольнялась (решила уйти на биржу труда - там хоть платят), оставалось всего пять сотрудников. Правда, пришли две новенькие - молодые девушки, но и они скоро сбежали. Зачем вообще приходили, никто не понял. Наверное, какой-то идиот посоветовал: работы нет, можно «балду пинать». Но ведь деньги за «балду» не платили.
Молодые ребята с хорошими мозгами нашли себе неплохие места в разных фирмах и фирмочках. Но куда же пошли наши женщины - образованные и начитанные, всегда причесанные и подкрашенные?..
На рынок! Но уже не покупать, а продавать.
Там каждый вечер они получали в руки «живые деньги». В зимнюю стужу, закутанные до неузнаваемости (какая к чертям косметика!) в пуховые платки, старые шубы, в толстых штанах и в валенках, они стояли до темноты и нарезали негнущимися пальцами сыры, колбасы, мерзлые кубы масла, следя при этом, чтобы «рассеянные» покупатели не забыли расплатиться, и не унесли нечаянно с собой какую-нибудь неоплаченную коробочку. Надо ведь за всё отчитаться перед «хозяином» - как правило, молодым и жестким «лицом кавказской национальности».
Я видела, как продавщицы разливают друг другу в стаканчики водку (согреться как-то надо!), и сколько раз за долгий день они так согреваются...
Вот так пропала, увязла в омуте «рыночной экономики» наша «прослойка» - интеллигенция. Да не «прослойка» она всегда была (унизительная выдумка ленинских большевиков), она двигала нашу страну вперед, если не «к вершинам коммунизма», то, во всяком случае - вперед и вверх. А ее выгнали на базар.
И меня, такой... Да, ну вот такой - домашней, читающей, привыкшей опираться на сильное плечо и с часто цитируемым любимым кредо: женщина должна быть маленькой и слабой и не изображать из себя лошадь, - коснулся этот базарный бизнес. Правда, на минуточку. Но мне и этого хватило.
НЫНЧЕ ВСЯКИЙ ТРУД ПОЧЕТЕН, где какой ни есть
Рынок, который не так давно, под громкую музыку и частушки, открывал лично наш новенький губернатор красавчик Немцов, находился под окнами нашего дома. С правой стороны стояли в ряд разноцветные киоски. В одном киоске работала моя знакомая (разумеется, бывший инженер). Юля и позвала меня в соседний киоск - попробовать, а вдруг понравится. Ну как же! Из меня такая торговка получилась!
Надо было проработать три дня, потом снять кассу и передать киоск сменщице.
В первый же день, простояв с утра до вечера, лихорадочно отсчитывая сдачу, подавая в окошко товар (я и соблазнилась этим окошком - знакомые не разглядят меня в нем - увы, разглядели), я жутко устала, болели ноги, болела голова, а на пальцах возникли волдырики - от грязных денег, или, непонятно, от чего. А рыночный туалет. о нем лучше умолчать. Можно, конечно, сбегать домой, но тогда нужно запирать окно и дверь, а на них такие тяжелые засовы. А что скажут хозяева, увидев закрытый киоск?