— Ну а что же тетя Тая? — тихо спросила Светлана.
— А что ей, она к тому времени уже замужем была.
— Как? — Светлана растерялась. — Как замужем была?
— А так, — спокойно перебил Савелий, — ты судить-то ее не торопись. Да и не тебе ее судить, не тебе и не мне, да и никому. У них в доме-то при одной матери семь ртов было, а Таисья, значит, старшая из них, вот и рассуди. Раньте много не спрашивали, а тут и жених подходящий подвернулся, кооперативом заведовал, ну и сосватал он ее. — Савелий щелчком далеко отбросил папиросу и покосился на Светлану.
— Ты-то его не захватила. Стар он был, много старше Таисьи. А так добрый человек, понятливый. Ведь когда слух обо мне в деревню пришел, Таисья ко мне подхватилась. А он ничего, денег на дорогу дал.
— И она к вам приезжала? — И в темноте было видно, как загорелись у Светланы глаза, четко проступая на смуглом лице. — Расскажите.
— Ну эта сказка долгой получится, — усмехнулся Савелий, — пойдем лучше я тебя чайком с медом угощу.
В избушке Савелия аккуратно прибрано, чувствуется, что здесь каждая вещь свое место знает. На деревянном, до белизны выскобленном столе хлеб под полотенцем, две эмалированные кружки стоят, сахарница с железной крышечкой. Печка недавно побелена, и лишь несколько карасиных чешуек прилипло к ее круглому боку. И хотя все это Светлана видела не раз, сегодня она оглядывала хозяйство Савелия с особым вниманием, и теперь любая здесь мелочь казалась ей интересной, полной какого-то тайного смысла. Да и вся жизнь Савелия, мимо которой так равнодушно и спокойно проходила Светлана, теперь для нее открылась совершенно по-новому. До сегодняшнего дня Светлана думала, что и она и все ее чувства какие-то особенные, не как у всех, и вдруг она узнала, что тридцать лет назад, когда ее еще и в помине не было, точно такие же чувства переживали другие люди. Она была поражена, и вместе с тем к ней пришло хорошее чувство общности всех людей. Она теперь знала, что ее любовь — это лишь маленькая частица одного большого чувства всего человечества, ее горе — это и горе всех людей.
Светлана притихла, затаилась, и Савелий не мешал ей думать. Он разливал в кружки горячий чай из термоса, крупными ломтями нарезал хлеб, привычно поставил на стол солонку и все приглядывался к девчушке, мысли которой яснее ясного отражались на лице. И лишь позже, когда они уже пили чай, макая хлеб в алюминиевую чашку с липовым медом, Савелий сказал:
— Ты, девонька, не торопись. Теперь времена другие, и за кусок хлеба замуж не выскакивают. Вовка-то, он вроде бы и видный парень, да как-то вы не клеитесь вместе. Понимаешь, вида у вас нет. Я вот все украдкой смотрю, а схожести в вас не примечаю. Вроде бы и милуетесь вы, и слова там всякие говорите, а фасон не тот. Ну ровно деревенский плетень с городской оградой из чугуна свели. Так получается.
Савелий шумно схлебывал чай с блюдечка, высоко подняв руку. На его широком костистом лбу проступили капельки пота, а кожа на щеках была сухой и бледной.
«Да ведь у него, наверное, легкие бальные», — некстати подумалось Светлане, и от этой мысли жалость к Савелию захлестнула ее.
Слова Савелия она как-то пропустила без внимания, словно и говорилось-то это не о ней и ее никак не касалось. Подперев голову рунами и положив: локти на стол, Светлана смотрела на Савелия, на его острый, под тонкой морщинистой кожей кадык, а видела статную строгую Таисью. И непонятно ей было, зачем так путано складывается порой жизнь. Ведь все так просто. Полюбил — надо быть вместе, всегда вместе, на всю жизнь вместе. А если нет, ну так что же, надо ждать, надо искать свою любовь. Главное, все время верить. Верить и ждать. Верить и искать, Тогда обязательно все будет хорошо. Вот как у них с Вовкой. Она ждала его, и он пришел, и зря говорит Савелий, что они не подходят друг другу. Это со стороны так кажется, а они-то сами знают, во всяком случае, она знает, что им обязательно надо быть вместе.
Савелий между тем пошел с кружкой к дверям, но вернулся с полдороги, вспомнив, что хотел вынести хлебные крошки на подкормку для утренней рыбалки. Он досадливо чертыхнулся, и Светлана очнулась от своих мыслей и быстренько вскочила из-за стола и выше подкатала рукава рубашки.
— Спасибо, дядя Савелий, — поблагодарила она, — чай у вас — не напьешься. Побегу я, поздно уже.
— Ступай. За полночь, однако, уже перевалило. Спасибо и тебе, что проведываешь. Приходи утром за карасями…
Они вместе вышли из избушки, и на небе были уже звезды, и была луна, желтенький зрачок в громадном глазу вселенной. И еще один зрачок мягко покачивался на воде.