– А я б не стала никуда там сикать, я б осталась да послушала. Радио, небось, или ещё чего…
– Да какое к херам радио?! Она это, Газизовна! Я ж быстро поняла, что не она это, да вернулася! А мальчонка то за мной сиганул, то обратно притащился и глядит, чё делать буду. Ну не дура уж я тебе, встала и дальше слушаю. А Газизовна, покойница, и отвечает ей: «Бубуб да бубубу!»
– Какое бубубу? Чё сказала-то?
– Да не расслышала я! Но голос точно был её. Да-да, я ж в дверь позвонила, Танька прикинулась, что не слышала, и не открывает. А Газизовна такая через дверь: «Кто там?!» Этим голосом алкашечным, как мужик! Ну тогда уж ты мне не гони давай, что уж ты-то никуда-ничево, ты б тоже, как метлой сдулась оттудова!
– Ну, незнай…
– Незнай она, а я знай! Села дома и сижу, прям под вешалкой, где обувь. И чё делать, не знаю. Ну, вышла попозжа, в садок под окном пробралась – там у нас садочки, где первые этажи, да знаешь ты.
– Ну, знаю! И чё, и чё?
– И прокралась, а на кухне свет горит у Газиз… ой, у Таньки, то есть! А шторки-то прикрыли, собаки такие! Но окно плохо закрытое, я палку просунула и шторку отодвинула!
– Ну ты догада!
– А то! Дура я тебе, что ль? Конечно! И вот, шторка разъехалась малость, а я гляжу! А там – вот те крест! – Газизовна!!! И что факт: водку пьёт сидит!
– Ну-у-у… а это… может, тётка её, Танькина?
– Да какая тётка, что ты всё споришь, а?! Говорю тебе, христом, что ль, уже тут махать, Газизовна была! Сидит, водку пьёт и ниче такая, нормальная! Я обосралась, где была, пригнулась, да всё равно на ящик с-под помидор залезла и гляжу, как не в себя! Самой аж выть хочется, до того жуть! А она сидит, толстомясая, в той сорочке самой, в которой курила с окна и в магаз бегала! Тьфу, титьки насквозь видать, а ей всё одно – наливает да пьёт! Танька серая вся стоит, к косяку прислонилась. И лепечет: «Мама, не положено это, померла же ты!»
– Хосспади, благослови…
– Кого те благословлять? Стоит она, лепечет, а мамка ей отвечает, мол, ты ничё не умеешь сама, из-за тебя я спилась, из-за тебя и померла!
– Вот же сука! А Танька чё?!
– И не говори! Я ж чуть в окно не сунулась да не заорала: «Рак у тебя был, дура смертная, чё ты на девку всё навяливаешь?»
– Вот-вот! Так бы и дала по башке бутылкой, зараза!
– Ага, только не было там тебя! Я вот не дала. Как сидела молчком-крючком, так и сижу! И слушаю, а та говорит: «Рак у тебя был, причём тут я?» Уже чуть орать не начала, ребёнка разбудила или чего, в общем, на кухню малышок зашёл, ой, господи… У меня, знаешь, чуть грудь не разорвалась…
– Сердце-то не собачье!
– И не говори! Это ж до чего… ну да, Таньку тоже можно уж понять, по-нашему, по-бабьи… Хорохорься на людях сколько влезет, а когда дома такое… Эх, жиза! В общем, дитё зашёл на кухню, лепечет: «Баба, баба!» А баба и ухом пьяным не ведёт, всё свое долдонит: «И рак у меня из-за тебя, что ты меня опозорила, муж от тебя сбежал! Негоже это, чтобы без мужа да с дитём!»
– Ну и су-у-у-ука же!
– Да, вот она и есть!
– А Татьяна что?
– А Татьяна сына оттащила от «бабы», тьфу, на руки подняла, а он брыкается, к бабе хочет! Наорала, конечно, шлёпнула, чупа-чупс сунула, ну тот и унялся. Дитю-то много не надо!
– Зато этой надо!
– Уж этой на-а-а-адо, это точно! И такая своё гнёт: «Нет, не умеешь ты ни хрена, мне даже в могиле лежать из-за тебя невозможно прям!» Уж, грит, думала, всё, отмучилась! Да говорит, знаю уж, ты без меня совсем по миру того, с протянутой рукой, и ребёнка в детдом! Не отдам, говорит, кровиночку! А сама шары так и заливает! Уже вторую, третью ли, с-под стола достала и зубищами открывает!
– Слуш, а зубища-то чё, как в кино показывают? Ну, огромные?
– Дак огромные, как и были у Газизовны, не помнишь, что ль?
– Чего мне помнить её, тоже мне, подружайка! Я ж сколько лет в том доме не живу, как второй раз замуж вышла…
– Вот ты-то всё гордись, что второй, а кто-то – ни одного! Я те про Фому, ты мне про Ерёму!
– Да ладно, не звезди! Чё те мои мужья, давай про покойницу!
– Да так покойница-то сидит и долдонит, сидит и долдонит… Как Танька там с ума не сошла и хату всю к херам не спалила? Я диву даюсь! Ну оно и хорошо, конечно, а то б мы щас тут не стояли бы…
– Ты чёт ещё про мужа ейного говорила…
– Вот ты опять за своё! Всё те мужья покою не дают!
– Да че мне, ты ж говорила! Сказала «а» – давай и «б»!
– Давай ей «б»… давай без бэ! Ну муж, да! Точно, щас! Вот сидит эта пьянь мёртвая и мозги выносит: «Не умеешь ты, доченька, жить! Совсем не умеешь! Говорила я те, пропадёшь без мамочки, так хоть мужик у тя был, и тот сгинул, не вынес тебя, дуры-нерадёхи!» Я ж, говорит, те подмогнуть пришла! Помирю уж вас, так и быть! А потом пойду, а то, говорит, не идётся мне на тот свет никак!