Жонаш был на удивление спокойным краснокожим. И последователем новых истин… хотя нет, это ложь. Когда ему было выгодно, жулик разделал законы, изложенные в заветах предков. Когда выгодно иное — новые истины. Потому и смог прожить столько, не отнимая другие жизни, и сохранить свою, что тоже непросто.
Но мир изменился. Изменился и сам черт. Голова работала не так хорошо, как раньше, и другого выхода, кроме элементарного, простого и грубого гоп-стопа, он не видел. А какой может быть гоп-стоп без гром-палки? Правильно, никакой!
От многочисленных образцов, больших и маленьких, коротких и длинных, вороненых и хромированных, разбегались глаза. Преступник в жизни не держал в руках огнестрельного оружия. И не знал, что выбрать.
Бродя по магазину, отмахиваясь от назойливого продавца, мошенник рассматривал чучела, разгрузки, камуфляж… как вдруг он остановился перед весьма необычным экспонатом. Мундиром полковника скагаранской милиции. Брюки, рубашка с галстуком, китель, портупея. И даже лакированные штиблеты.
— А это что? — заинтересовался скаг.
— Ах, это… это форма полковника Дубоша, казненного лично, самим ханом Хадашем! Я сам, своими руками, отстирывал с нее кровь! — гордо заявил торговец.
— Как она у тебя-то оказалась?
— Вдова принесла… — пояснил владелец магазина. — Бедная, несчастная, старая женщина осталась без кормильца… и пятеро детей на шее! Вот и распродает имущество супруга.
— Померить можно?
— Померить — можно, — разрешил лавочник. — Но ты же понимаешь, что без документов ее носить нельзя! Это пять лет каторги!
Жонаш усмехнулся про себя. Год — не срок, два — урок, три — пустяк, пять — ништяк. Так говорили осужденные в Городе Башен. Да кто осмелится подойти к полковнику, чтобы проверить его документы?
Форма села на афериста, будто на него и была пошита. Надев фуражку, черт сделал важный вид, глядя на себя в зеркало. Идеально! Прямо настоящий полковник! Простое, жестокое, грубое убийство хана Вудаша отменялось. У преступника созрел другой план, более изысканный, не предполагающий кровопролития.
— Сколько ты за нее хочешь? — спросил инопланетянин, любуясь на свое отражение.
— О, сущие пустяки! Всего две тысячи!
— Долларов? — усмехнулся рогатый, поднимая свои кожаные штаны с карманов, в котором лежали остатки золота.
— Каких еще долларов? — возмутился продавец. — Рублей!
— Руб… рублей? — выдавил из себя, икнув от удивления, черт.
Сорок алтынов! Такой суммы у краснокожего не было… вот же старый скряга! Сам, поди заплатил за форму сотни полторы! Да и Жонаш тоже сплоховал — показал свою заинтересованность. Старость…
— Так это форма не абы кого, а самого полковника Дубоша! Казненного не абы кем, а великоуважаемым ханом ханов Хадашем! Собственной рукой! Да на ней была кровь полковника!
— Земля не видела такого меркантильного скага, как ты! — разъяренно заговорил покупатель. — Как тебе не стыдно — наживаться на бедной, несчастной, старой вдове, понесший столь горестную утрату? И пятерых чудесных рогатых сорванцах, которые, несомненно, вскоре станут великими воинами! Двадцать монет, и не больше!
— Платишь золотом, — просиял лавочник. — Хорошо, скину немного. Тридцать пять алтынов!
— Даже если б на ней сохранилась кровь самого полковника Дубоша, и то — я дал бы максимум тридцать золотых! А так… двадцать две! И не забывай, что я не смогу носить эту форму. Будет пылиться у меня в шкафу!
— Только ради голодных детишек, оставшихся без отца — двадцать девять монет!
— Дети… да, дети — это свет Тилиса, Единого В Трех Ликах, — согласился жулик. — Детей обделять нельзя. Двадцать пять.
— Ладно, — махнул рукой владелец магазина. — Давай двадцать пять. Но только из-за моего почтения к Тилису, Единому В Трех Ликах, чье имя ты упомянул!
Из «Убийцы многорога» краснокожий вышел прямо в форме, не переодеваясь, вызвав немалое удивление продавца. В его кармане осталось всего два алтына. Сто рублей. Ровно столько, сколько было в момент освобождения. Но взгляды, которые ловил на себе фальшивый полковник, того стоили. Прохожие улыбались, стараясь изобразить любезность, многие слегка склоняли голову, выражая почтение высокопоставленному милиционеру.