Дэвид скорчил гримасу, что было невероятно похоже словно он скривил на меня губы.
– А ты просто кончай вот так на меня смотреть! Это не моя проблема!
Клянусь, его брови из-за меня поползли вверх.
Я указала на него пальцем.
– Ни единого слова, кот. Я пыталась предупредить его. Я сказала ему напрямик, что он идиот, если свяжется с кем бы он ни был, желающим убить его, но он все – «Я – Темный. Я могу делать с собой, что хочу». Темный – больше подходит – Хреномный.
Ладно, это несправедливо – в Бене не было ничего хренового – но я не собиралась признаваться в этом коту.
Дэвид поднялся, изогнул спину, потягиваясь, затем сел и обвил хвост вокруг ног, одаривая меня желтоглазым взглядом, говорившим громче слов.
– Я сделала все, что смогла! – сказала я, выдергивая из открытого чуланчика свои подушку и одеяло. – Я больше ничего не могу сделать!
Он просто продолжал пялиться на меня. Я содрала перчатки и бросила их на пол.
– Гах! Хорошо! Прекрати это! Я пойду спасать Бенову задницу. Ты счастлив? Вероятно из-за этого все узнают обо мне, и потом кто-нибудь начнет «охоту за ведьмами» на меня, и я закончу померев, и кто тогда даст тебе хорошего тунца, а? И что теперь у тебя на уме, парниша!
Я подхватила свои ключи и потопала вон из трейлера, бормоча про себя, когда направилась в сторону громко бьющейся музыки. Настолько далеко гламор слишком слабо работал, и мое первоначальное мнение об этой группе оправдалось. Они реально отстойные.
Площадь за пределами палатки была абсолютно свободна от людей, что было необычно, даже когда группа играла. Обычно люди выходили, чтобы воспользоваться передвижными туалетами или покурить, но не сегодня ночью.
Не было видно ни единого человека по всему главному проходу, все меньшие палатки были темны и закрыты. Даже Таллулина была заперта. Несколько пакетов из-под чипсов и пустых стаканов пинал по земле легкий бриз, но кроме этого ничего не шевелилось.
Это было по-настоящему очень жутко.
Я скользнула за главный шатер прижимаясь к брезентовой стене, пытаясь держаться в стороне от людей и подальше от силы гламора, как только возможно. То в чем я действительно нуждалась это…
– Имоджен!
Иможден стояла от меня в нескольких футах, покачиваясь под музыку, Элвис и другой парень яростно спорили рядом с ней.
Это было вполне привычным зрелищем – Элвис реально становился ревнивым, когда Имоджен танцевала с другими парнями. Обычно она игнорировала его.
– Имоджен!
Она повернулась и улыбнулась мне. Я двинулась к ней.
– Ты именно тот человек, которого я хотела повидать.
– Тебе это не нравится, Фран! Почему ты не танцуешь?
Я отмахнулась от ее вопроса. Я уже могла ощущать работу гламора, заставлявшую меня отбросить все и присоединиться к счастливой танцующей толпе.
– На это нет времени. Есть защитное заклинание способное оградить себя от гламора?
Она улыбнулась парню, который сейчас нависал над более мелким Элвисом с двумя большими кулаками.
– Я надеюсь, он вырубит его; Элвис был таким приставучим сегодня вечером. Да, защита, конечно, есть, это защищающее заклятие от всего.
– Ты можешь показать мне как его сделать? Это же не Моравский секрет, а? Что-то что я могла бы использовать специально против этого гламора?
Пальцы ног начали притопывать против моей воли. Мои ноги хотели, чтобы я бросилась в толпу.
Она повернулась ко мне с легкой морщинкой между бровями.
– Почему ты хочешь защититься от этого гламора? Он же не вредный, да и группа звучит намного лучше с ним.
– Пожалуйста, Имоджен, у меня нет времени объяснять. Могла бы ты просто показать мне оберег?
Она наградила меня заинтересованным взглядом, потом повернулась так, чтобы ее тело закрыло вид от любого, кто мог бы взглянуть в нашу сторону. Мне пришлось с трудом удерживать свое внимание на ее указаниях; музыка была настолько убедительной, что все во мне кричало отправляться танцевать, развлекаться, позволить ей наполнить меня и стереть все мои заботы.
Она нарисовала на мне оберег, потом показала, как его рисовать. Дело с оберегами вообще-то не в правильном изображении символа, а в вере, вложенной в него. Это метод для всей магии – веришь, и она работает. Усомнишься, и сила магии ослабнет. У меня не было сомнений в собственных способностях – таковых, какие были – что помогло мне изобразить оберег. В момент, когда мой палец вычертил последний изгиб, символ ожил в воздухе передо мной ярким золотистым мерцанием, что тут же растворилось. Однако, я почувствовала что защита осталась.
Я сделала это! Я нарисовала оберег, и он заработал!
– Фуу! – заорала я, прихлопнув уши руками. – Народ, это же в пятьдесят раз хуже!
Имоджен рассмеялась и обернулась к музыкантам, протягивая руки парню, стоявшему над повергнутой фигурой Элвиса. Очевидно парень услышал пожелание Имоджен, потому что потер свои кулаки прежде чем принять руки Имоджен и начать танцевать с ней. Я подошла и толкнула Элвиса пальцами ног, но он не шевелился. Хотя его грудь поднималась и опадала, так что я поняла, что он не умер, а просто в отключке.
– Извини, но я должна заняться более важными вещами, – сказала я ему, когда повернулась в сторону танцующей толпы, протискиваясь вдоль края, когда высматривала Бена. На мгновение мой оберег ожил, отталкивая тьму, но также быстро образ растворился. Полагаю, что кто бы ни делал гламор, добавил немного силы в него, но покамест мой оберег выдержал, и это не коснулось меня.
Я колебалась, наблюдая за всеми танцующими, ненавидя то, что должна была сделать, мой разум отчаянно крутился как белка в колесе ища другой выход, но его не было. Бен думал, что сможет поймать человека, желающего его убить, но я знала правду. Кто бы он ни был, мужчина или женщина, в нем было холодное отчаяние, целиком, и телом и душой, преданное идее увидеть Бена мертвым. Ты не обретаешь такого рода решимость, если ты обычный охотник на вампиров. По крайней мере, я не думаю, что обретаешь.
– Только не боль, не снова, – сказала я себе и, сделав глубокий вдох, погрузилась в толпу. Я позволила своим рукам касаться каждого, не пытаясь направлять их, просто позволила себе беспорядочно проталкиваться вокруг. Люди, образы, предметы, чувства, моменты времени, мысли, желания, страхи – все что люди вокруг несли в себе, их подсознательное заполнило мой мозг пока я не подумала, что моя голова собирается взорваться, боль пронзила все мое тело от усилия удержать все это. Я не могла вздохнуть; тут было так много прижимающихся ко мне людей, наполняющих меня, так многие из них отталкивали меня в сторону и притягивали к себе. Ничего не осталось от меня, ни единой крошки, это все принадлежало им. Я просто была уверена, что мой мозг рушился, в какой-то момент я поняла, что переступаю грань от здравомыслия к безумию, чернота заполнила меня, мягкая, теплая, бархатная темнота. Она оградила меня от голосов, образов, людей заполнивших меня. Темнота укрыла меня, защищая в мягком коконе, медленно отделяя от толпы пока я не соскользнула в глубокий, темный, чернильный омут, что, казалось, встретил меня теплым объятием и шепотом, что все будет хорошо.
Глава 9
– Эй, – сказал Сорен.
– Эй. О-о-о, миндальные рогалики?
Он кивнул и шлепнулся вниз около меня, терпеливо ожидая пока я верну ему бумажный пакет, который выхватила из его рук. Было две вещи, существующие в Европе, которые я по-настоящему любила – замки (очень круто) и путь, которым все отправлялись каждое утро в местную пекарню, чтобы заполучить свежую выпечку. Хлеб был хорош, но миндальные рогалики…
– М-м-м, – блаженно сказала я, позволяя легким хлопьям[24] рогалика таять на языке. – В них, наверное, дофигенный дофиглион калорий, но люди, это здорово.