Сорен оторвал один из двух изогнутых рожков рогалика и, затолкав его в рот, начал жевать, щурясь на утреннее солнце. Бруно и Тесла щипали перед нами траву, отбрасывая вытянутые, колеблющиеся тени, медленно двигаясь по краю луговины, успешно пожирая траву, их хвосты, сохраняя ленивый ритм, отмахивались от мух. Я любила это время утра. Было недостаточно поздно, чтобы стало по-настоящему жарко, но достаточно тепло, чтобы заставить ваш дух парить. Парочка сине-зеленых стрекоз скользили низко над травой, потом направилась в сторону деревьев, где сочился тонкий ручеек.
– Как ты себя чувствуешь? – наконец, спросил Сорен.
Прежде чем ответить, я прикончила свой рогалик, обхватив руками ноги и упершись подбородком в колени, всосала последнюю сладость, миндальные крошки рогалика со своих зубов.
– Я в порядке; а почему ты спрашиваешь?
– Почему спрашиваю? У тебя прошлой ночью было что-то вроде приступа паники и тебя пришлось унести из главного шатра. Ты обычно так не делаешь. Я подумал, что, может быть, ты приболела или что-то вроде.
– Унести? – Я оперлась щекой о колено и посмотрела на Сорена. Его нос шелушился от солнечного ожога, полученного несколько дней назад. – Кто унес меня?
Он сорвал траву и бросил пригоршню в лошадей.
– Бенедикт.
Черт бы это побрал с лягушками-быками. Бен дважды нес меня, и оба раза я была слишком не в себе, чтобы это заметить. Я оглянулась на лошадей.
– Доктор Битнер сказал, что я могла бы проехаться на Тесле, если бы хотела, пока не вытащу его на дорогу, потому что у него нет никаких подков, и я не должна отправляться на нем слишком далеко. Он сказал, что я должна начинать медленно, развивая его выносливость, но он настолько стар, что по-настоящему не сможет скакать слишком долго.
Сорен скользнул по мне косым взглядом.
– Почему ты меняешь тему?
– Это то, что делают люди, когда не хотят говорить о чем-то.
Он думал об этом с минуту, потом спросил (именно так, я знала, он и сделает):
– Почему ты не хочешь говорить о том, что произошло прошлой ночью?
Я сорвала лютик и провела им под его подбородком. Он оттолкнул его.
– Если я расскажу тебе, что случилось прошлой ночью, ты покажешь мне, как скакать верхом?
Он взглянул на Теслу.
– Без седла?
– У меня нет седла.
– У тебя так же нет уздечки.
Я пожала плечами.
– Разве я не могу воспользоваться нейлоновой веревкой, чтобы править и его поводом?
Он тоже пожал плечами.
– У него нет... как вы это называете... – он сделал жест поперек рта.
– Удил?[25]
– Да, удил. Но я покажу тебе, если ты расскажешь, что случилось.
– Если я расскажу тебе, ты должен поклясться, что никому ничего не скажешь. Ни твоему отцу, ни еще кому-то. Понял?
Его глаза расширились.
– Это что-то связанное с кражей?
– Нет. Да. На самом деле, нет. Это что-то связанное со мной. Ты клянешься?
– Ich schwore[26]. – Он поплевал на руку и протянул мне, чтобы пожать. Фу-у. Я схватила самые кончики его пальцев и стиснула. – Что же случилось?
– Ты не поверишь мне, если я просто расскажу. Что у тебя в карманах?
Он выглядел удивленным, и чуть озадаченно нахмурился, сдвигая брови, но полез рукой в карман шорт и извлек содержимое. Там была маленькая голубая пластмассовая расческа, несколько монет, бечевка, используемая как завязка, связка ключей, и тюбик бальзама для губ, я содрала перчатки и выбрала ключи на его руке.
– Ты никогда не показывал мне эти ключи раньше, а?
Он покачал головой.
– Точно. – Я отделила один ключ от остальных и подержала его, позволяя образам от ключа перейти и рассказать о его применении. – Этот ключ от большого деревянного сундука, где твой отец держит свой реквизит. Крупный реквизит.
Глаза Сорена расширились, когда он посмотрел на ключ, затем он кивнул. Я выбрал второй ключ.
– Трейлер. – Его глаза расширились еще больше. Я поднял маленький ключ. – Этот от футляра для скрипки. Я не знала, что ты играешь на скрипке.
У него отпала челюсть.
– Никто не знает, кроме папы и Танти. Как ты делаешь это?
Я подержала еще один ключ.
– Этот отпирает большой ящик, в котором вы держите голубей. Это не его называют голубятней? Без разницы, это новый ключ. Он у тебя недолго.
Я думала, что его глаза собираются вывалиться из глазниц, а так как я провернула свое шоу, то осторожно опустила ключи в его руку.
– В этом нет ничего особенного, Сорен. Я чувствую вещи, касаясь их, вот и все.
– Вот и все? Это очень особенное: даже слишком особенное! – Он смотрел вниз на мои руки, словно они были окрашены в фиолетовый или вроде того. Я натянула перчатки обратно. Солнце все еще сияло, но ни с того ни с сего я ощутила, словно облако прошло над головой. – Я не могу поверить, что ты можешь делать это. Именно поэтому ты носишь перчатки? Ты действительно можешь делать такое с людьми? А ты можешь прочитать мои мысли, если коснешься меня? И можешь сказать все, о чем я думаю?
Я встала и подошла к Тесле, который не обращал на меня абсолютно никакого внимания, проверив меня ранее на наличие яблок (у меня была морковь, которую он любезно принял). Тесла и Бен, казалось, были единственными, кого не заботило мое проклятье. Как же это печально…
– Если бы я коснулась тебя голой рукой, то да, я могла бы сказать о чем ты думаешь. Отчасти. Скорее, какие сильные чувства ты испытываешь в этот момент.
Сорен втянул воздух, глядя на меня так, будто я плясала голой. Вверх тормашками. Я развела руками, он, как и все люди, делал нечто важное из маленького отличия.
– Я все еще тот же самый человек, что и несколько минут назад, Сорен! И ты тогда не думал, что я странная!
– Я не говорил, будто думаю, что ты странная, – медленно сказал он.
– Ты и не должен это говорить, взгляд говорит за тебя. Знаешь, я видела это и раньше. У каждого, кто узнавал об этом, был такой же взгляд, взгляд "Фран – фрик". Я думала, ты понимаешь, на что похоже родиться с чем-то, с чем ничего не можешь поделать. Это ничем не отличается от того, что ты родился с одной ногой короче другой.
Его лицо покраснело, когда он опустил взгляд на свою ногу.
– Моя нога не может рассказать мне, о чем ты думаешь.
– А мои руки могут, и? Я не могу этого отключить, Сорен. Я просто должна жить с этим. Я думала, ты поймешь. Теперь я жалею, что сказала тебе.
Я отвернулась от него, склонившись к боку Теслы, прослеживая пальцами шрам на его лопатке, яростно моргая, чтобы Сорен не увидел, что я реву.
– Фран?
Я заплела концы гривы Теслы в косу, страдая от того, что разрушила свою дружбу с Сореном.
– Что?
– Я не думаю что ты странная. Я думаю... думаю, что это круто.
– Это не круто, это – проклятье, – пробормотала я вниз на свои руки. Белая грива Теслы спуталась меж моих пальцев. Это было то, во что превратилась моя жизнь – в путаницу. Я запуталась со своей матерью и ярмаркой, запуталась с Беном, запуталась с Сореном и Имоджен, запуталась с Теслой...
– Я так не думаю, – Сорен обошел другой бок Теслы. – Я действительно считаю, что это отлично. Мне жаль, что я заставил тебя почувствовать себя плохо.
Я дернула плечом.
– Я привыкла к этому.
Он опустил взгляд на мои руки.
– А ты можешь это делать с животными?
– Сказать, что они чувствуют? Нет, я считаю это потому, что они думают по-другому. Единственное, что я могу принять, это человеческие эмоции или что-то вроде.
– О. – Он задумался на несколько минут. – И все же, держу пари, что это может быть полезно.
– Полезно! – Фыркнула я. – Ага, если ты хочешь, чтобы все отскакивали от тебя, каждый раз, когда ты подойдешь ближе, потому что боятся позволить тебе коснуться их, тогда это полезно. Иначе, как я и сказала, это проклятие.