– Это мой адрес. Ты станешь писать мне? Я хотела бы быть твоим другом по переписке.
– Само собой, – сказала я. – Я дам тебе знать как дела у Теслы, ладно?
– Хорошо, – сказала она, потом ее глаза наполнились слезами (снова), она обняла Теслу и меня и убежала, вытирая глаза.
Я провела следующий час, ухаживая за Теслой, по-быстрому съела ужин с мамой, Питером, Сореном и Имоджен, затем переоделась в свою вчерашнюю "цыганскую" одежду. Имоджен сказала, что я выглядела очень загадочно в юбке и блузке и что люди, которые хотели, чтобы я прочитала судьбу по их ладони, будут скорее склонны поверить мне, если я буду выглядеть соответствующе.
– Это глупо, – проворчала я, принимая книгу по хиромантии, которую она всучила мне. – Я смогла бы запросто прочитать судьбу одетая в пижаму или в банный халат, пока касаюсь их, но никто же не поверит, если я не похожа на Эсмеральду Цыганскую Ведьму.
– Не Эсмеральда, – сказала Иможден и, откинув голову, воззрилась меня, когда я представила свой цыганский прикид на ее проверку. – Франческа Загадочная. С твоими великолепными темными волосами и глазами, ты придешься как раз к месту. Клиенты будут обожать тебя.
– Ага, точно, – сказала я, не веря ни единому ее слову. Я взглянула в сторону окна. Солнце садилось, небо исполосовало знакомым персиковым, оранжевым и ярко-красным.
– Так... ээ... а когда встанет Бен?
Имоджен усмехнулась.
– Тебе нравится мой брат, а? – она улыбнулась мне. – Если мы закроем жалюзи, он сможет выйти из спальни сейчас. Хочешь, чтобы я посмотрела, проснулся ли он?
– Не-а, – сказала я. – Это не важно. Может, я увижусь с ним позже.
– Не забудь книгу!
Я скорчила гримасу, но схватила ту, помахала, ковыляя к двери. Мама хотела представить меня некоторым из своих друзей-виккан, так что я сделала краткую остановку в нашем трейлере, где все собрались для перекуса перед созданием круга. Мама держала круг раз в месяц и частенько в последнюю ночь пребывания в городе, когда узнавала что там много ведьм, чтобы сформировать круг достаточно мощный для получения эффекта.
Ладно, словом для тех из вас, у кого в этот самый момент снесло крышу – как и для всех и каждого на этом свете, есть хорошие ведьмы и плохие. Некоторые называют себя викканами[28], а кто-то называет себя жрицами Богини. Они, по существу, те же самые ведьмы. Моя мать, конечно же, практикует добрую магию – магию земли, как они ее называют. Язычники очень хороши в такого рода вещах. Когда она и ее коллеги – ведьмы/виккане/пофиг кто – собираются вместе, они держат круг, применяя свою магию. Магия одной ведьмы ограничена, но круг... Ну, позволю себе только сказать, что вы никогда не захотите пойти против круга, если сделали что-то плохое. В Орегоне был парень, один из тех религиозно-правильных парней, которые думают, что все ведьмы плохие и должны быть посажены в тюрьму (или хуже), он начал причинять местным ведьмам физический вред.
Мама и ее компашка образовали круг и "позаботились" о нем сравнительно быстро.
Я слышала, что он все еще ходит задом наперед, это семь-то месяцев спустя.
Итак, я проделала встречно-привественные штуки, улыбнулась всем венгерским ведьмам и слиняла прежде, чем всем им приспичило начать благословлять меня (мамина группа была очень хороша в благословениях). Когда я уходила, одна из ведьм, старшая женщина с мелкими седыми завитушками и реально огромная, увешанная драгоценностями – вдруг напряглась и втянула воздух, прямо так, как делают охотничьи собаки, когда заметят птицу.
Она что-то выпалила маме, выглядевшей смущенной. Мамина подруга Зизи, приехавшая из Германии, перевела для нее.
– Она говорит, что чувствует запах чего-то грязного.
– Это из-за Дэвида. У него газы, когда он съест слишком много рыбы, – сказала я.
Дэвид стрельнул в меня взглядом, который убил бы обычного человека.
Все остальные проигнорировали мою маленькую шутку. Огромная женщина в драгоценностях сказала что-то еще. Глаза Зизи стали огромными, в то время как все в трейлере затихли.
– Белла сказала, что она чувствует запах нечистого.
Нечистого? Не думаю, что она говорила о ком-то, пропустившем утренний душ. Я взглянула на маму.
Она казалась очень взволнованной.
– Нечистого как, Зизи? Нечистого, как отвратительного, или нечистого, как... – мама взмахнула рукой, – ...проклятого?
Белла демонстративно снова втянула воздух.
– Karhozott[29], – сказала она.
Все ахнули.
– Проклятого, – прошептала Зизи.
– Епт, – сказала я. Это и имея в виду.
– Чем занимаешься?
Я прекратила втягивать воздух и повернулась. Бен прислонился к одному из шестов держащих главную палатку.
– Пытаюсь найти что-нибудь проклятое. Ты как всегда выглядишь великолепно...
Одна эбеновая бровь поползла вверх.
– Спасибо. Думаю, ты выглядишь... хорошо.
Я скрестила руки. Я выглядела так хорошо, как и собиралась, и мы оба знали это.
– Хорошо? Просто хорошо? А той ночью я была очаровательной.
– Да, была, но тогда я никогда раньше не видел тебя в "девчачьих вещах", а теперь – да.
Мои ноздри – сами собой, чтобы вы знали – раздулись от гнева.
– Ладно, как ни печально, но эти все девчачьи штуки несколько далеки от меня.
Он улыбнулся одной из своих порочных улыбок, той, что заставляла меня забыть, что я не хочу бойфренда, особенно такого, кто думает об отношениях в пересчете на столетия.
– У меня есть кое-что для тебя.
Я посмотрела на то, что он протянул мне.
– Это же кольцо.
– Так и есть.
– Оно милое.
– Мне оно нравилось. Надеюсь и тебе тоже.
Я сделала шаг вперед и заглянула в его руку.
– Что это за камень?
– Рубин.
– О-о. Они вроде как дорогие?
Его рука даже не дрогнула. Кольцо, лежащее на его ладони, сияло мне теплым красным. Камень был оправлен в полосу темного золота, слова причудливыми письменами вились по нему.
– Они такие же, как и на твоей татуировке.
– Да это так. Ты собираешься принять его?
Оставив руки скрещенными, я разглядывала его.
– Это в стадии рассмотрения. Оно выглядит старинным. Оно принадлежало кому-то еще?
– Да. Моей матери. Я хочу, чтобы оно было у тебя. Обещаю, кольцо не причинит тебе никакой боли.
По своей собственной воле, моя рука потянулась взять его. Оно было тяжелым и теплым успокаивающим теплом. Женское лицо мелькнуло перед моими глазами. Ее волосы были темными как у Бена, улыбающаяся женщина, счастливая женщина.
– Твоя мама была красивой?
– Думаю, что была.
Я не отрывала от него взгляд, кольцо в моей руке пульсировало воспоминаниями из жизни.
– Она очень сильно любила твоего отца.
Он ничего не сказал, просто глядел на меня.
– Но она умерла? Я думала, что Моравцы бессмертны.
– Они да. Моя мать не Моравка.
Я опустила взгляд на кольцо. Мне оно нравилось. Оно было красивым. Он был прав: прикосновение к нему не приносило мне боли.
– Она не была Возлюбленной твоего отца?
– Если бы была, я не был бы тем, кто я есть.
– А-а?
Он шагнул вперед, взяв кольцо из моей левой руки, надвинул его на мой большой палец, потом на указательный, затем на средний, где и оставил его. На секунду кольцо стало теплее, потом сжалось вокруг моего пальца став впору.
– Теперь ты выглядишь прекрасно. Темный, нашедший свою Возлюбленную – искуплен. Их сыновья рождаются, не неся грехи своих отцов.
– О, ясно. Но твоя мама любила твоего папу. Как она могла делать это, если не была его Возлюбленной.
Вспышка боли на мгновение омрачила его глаза.
– Я не могу сказать тебе почему, я знаю только, что так было. Она любила его и была счастлива с ним. Она хотела бы, чтобы это кольцо было у тебя.
Я опустила взгляд на свою руку, где находилось кольцо. Оно ощущалось правильно, словно ему предназначалось быть там.