Я отдернула руку от мужчины, касавшегося ее, одновременно открыла глаза. Вампир. Моравец. Носферату. Темный. Назовите его как угодно; этот мужчина был кровососом.
Мы встретились глазами, и я захлебнулась вздохом.
Он был к тому же самым симпатичным парнем, которого я видела за всю свою жизнь. Как говорится «открой-рот-и-позволь-течь-слюне» симпатичный. Одним словом очаровашка. Супер очаровашка. Самый горячий из всех очаровашек. Он был не просто приятным, а упасть-не-встать великолепным. У него были темно-каштановые волосы, стянутые сзади в конский хвост, черные глаза с ресницами такими длинными, что казалось, будто он пользовался тушью, модное количество мужественной щетины, и он был молод, или, по крайней мере, выглядел молодым, где-то на девятнадцать. Самое большее двадцать. Сережки в обоих ушах. Черная кожаная куртка. Черная футболка. На груди – серебряная цепочка с витиеватым кельтским крестом. О да, это был офигительный парень и он склонился надо мной, и таково уж мое везение, он оказался нежитью.
– В некоторые дни я просто не могу выиграть, – сказала я, выталкивая себя в сидячее положение.
– В некоторые дни я даже не пытаюсь, – ответил он, его голос был таким же, как тот, что касался моего разума. Он был чуть нездешним, не немецким, как у Сорена и Питера, но каким-то еще, возможно славянским? Я пробыла в Восточной Европе не слишком долго, чтобы достаточно хорошо различать акценты, а так как все на ярмарке говорили по-английски, мне реально не зачем было себя перетруждать. – Ты не ранена.
– Это был вопрос или комментарий? – спросила я, поднявшись, проигнорировав протянутую им руку, отряхнула джинсы и проверила ноги на предмет всевозможных переломов, ран и тому подобных увечий.
– Все вместе. – Он встал и смахнул грязь и траву с моей спины.
– О, я счастливица, меня переехал юморист, – проворчала я. – Эй! Держи руки при себе, парниша!
Его рука, которой он отряхивал траву с моих ног, приостановилась. Его брови поползли вверх.
– Мои извинения.
Я одернула футболку и наградила его взглядом, дававшим понять, что может он и вамп, но я-то выше его. А потом меня сразило наповал, когда я взглянула вверх, чтобы свирепо посмотреть на него. Вверх. Как в… верх.
– Ты выше меня.
– Рад видеть, что у тебя нет сотрясения мозга. Как тебя зовут?
– Фран. Мм… Франческа. Родители моего папы – итальянцы. Меня назвали в честь моей бабушки. Она в Италии. – Боже, могла ли я сказать большую тупость? Бормотала, я положительно бормотала как идиотка, мужчине, перед которым в какой-то момент его жизни огромноволосая французская малышка-революционерка обнажала ноги. О, блестяще, Фран. Заставь его думать, что ты бредящая лунатичка.
– Очень милое имя. Мне нравится. – Он улыбнулся, когда сказал последнюю фразу, демонстрируя белоснежные зубы. Не острые. И без клыков. Я хотела спросить, что произошло с его клыками, но Сорен и кто-то из парней из группы заметили, что мы стоим среди разбросанного кабеля у опрокинутого мотоцикла.
– Фран, ты в порядке? – спросил Сорен, спрыгивая с грузовика, и хромая ко мне. Одна нога у него была короче другой, и он реально обижался на упоминания о своей хромоте, так что мы вообще не говорили о ней.
Вамп мельком глянул на Сорена, потом обратно на меня.
– Приятель?
Я фыркнула, в тоже время, желая не делать этого. Я имею в виду, разве не стремно фыркать перед вампом?
– Нет! Он же моложе меня.
– Что-то не так, Фран? – сказал Сорен, хромая действительно быстро, награждая темноволосого парня таким взглядом, словно тот пытался забрать у него любимую игрушку. Честно говоря, меня вроде как задел прищуренный, подозрительный взгляд, которым наградил парня Сорен.
– Все о'кей, меня просто переехали. Думаю, кабель не поврежден.
– Переехали? – Двое парней из группы заспешили мимо Сорена и похватали кабель, проверяя последствия.
– Шутка, Сорен. Я не поранилась. Это брат Имоджен.
Темноволосый вамп подарил мне любопытный взгляд, прежде чем протянуть руку Сорену. Он не отрицал этого, так что я сделала вывод, что мое предположение было верным. Хотя, это не было сюрпризом. Я имею в виду, сколько подлинных Темных должно бродить вокруг ярмарки в тот самый вечер, когда Имоджен ожидает своего брата?
– Бенедикт Черный.
– Черни? – спросила я.
– Это пишется Ч-Е-Р-Н-Ы-Й. Я чех.
– О. Верно, Имоджен сказала, что она из Чехии. А почему ее фамилия Словик?
– Женщины в моей семье берут фамилию своей матери, – без запинки сказал Бенедикт, ставя свой мотоцикл вертикально.
Он говорил о Моравцах. Я задавалась вопросом, знал ли кто-то еще, кем он на самом деле был. Имоджен сказала, что только Абсент знала о ней – я обнаружила это случайно, однажды ночью, когда мы обе добрались до нескольких доз ягодного коблера[9] и моя рука коснулась ее.
– Я Сорен Заубер. Моему отцу и тете принадлежит Готская ярмарка.
Сорен запыхался, его обычно добрые голубые глаза стали абсолютно жесткими, когда он взирал на Бенедикта. Я никогда его таким не видела; обычно он весь был улыбчивым и дружелюбным, вроде громадного блондинистого щенка, который так и рвется следовать по пятам.
– Рад знакомству, – любезно сказал Бенедикт. Он повернулся ко мне и протянул руку.
Я убрала свои руки за спину.
– Сожалею, но у меня эта штука насчет касания людей. Это… мм… проблема с кожей. – Проблема с кожей. Проблема с кожей! Замечательно, теперь он подумает, что у меня проказа или нечто подобное.
Его левая бровь дернулась на мгновение, прежде чем осесть. Он оглянулся на Сорена.
– Я могу где-нибудь припарковать…? Да, вижу. Спасибо.
Его черные глаза метнулись ко мне. Я втянула щеки и попыталась выглядеть не как изъеденная проказой бормочущая идиотка, бросающаяся под мотоциклы.
– Я еще увижусь с вами обоими.
– Вау, – сказала я, когда он покатил свой мотоцикл туда, где рядом с автобусом Питера и Сорена был припаркован фургон для лошадей. – Он, вроде супер круть, или чего?
– Супер круть? – Сорен посмотрел вслед Бенедикту. У парня была реально приятная походка. Я имею в виду, пр-и-и-и-я-ят-на-а-ая. По ходу дела, его плотно облегающие черные джинсы не оскорбят ни чей взор. – Полагаю, что так.
Я обняла себя за ребра, рассеянно удивляясь, что они не повреждены, несмотря на то, что я плюхнулась наземь. У меня ничего не пострадало. Если по-честному, я чувствовала своего рода… перезвон.
– Ты должна держаться от него подальше, – сказал Сорен. Я выудила из кармана и натянула латексные перчатки, а сверху черные кружевные, извлеченные из задних карманов. Я купила их у одного из торговцев, потому что они смотрелись как готские. Никто не посмотрит дважды на того, кто носит черные кружевные перчатки, но опыт научил меня, что если вы ходите вокруг с надетыми латексными медицинскими перчатками, люди начинают бросать на вас странные взгляды. Сорен молча наблюдал, как я надевала перчатки. Я сказала ему, что у меня сверхчувствительная кожа (не жутко далеко от правды) в первый день нашей встречи, и он с тех пор никогда не сказал ничего о моих перчатках. Думаю, что с его хромотой он полагал не кошерным комментировать мои перчатки.