А от бутона, чудовищного в своей красоте, разносился по широкому школьному двору голос…
Завораживающий, чудесный, журчащий ручьем и звенящий птичьими трелями голос не уступал в красоте пурпурному цветку. Слова его падали на камень певучими хрусталиками и разлетались острыми осколками.
Голос говорил о нарушении Договора.
Голос говорил о том, что была убита фейри — и Брейден требует выдать ему убийцу на суд. И дает на это срок в одну неделю, а по ее истечении Брейден возьмет у школы новую кровь, чтобы маги не забывали — Договоры следует чтить. И так будет до тех пор, пока виновный в нарушении древнего договора не будет покаран — одна жизнь в одну неделю. Если же маги откажутся выполнять требования фейри, и не восстановят нарушенный договор, то Брейден возьмет себе эту землю, и все, что на ней есть так же, как некогда ее и дал…
И как только отзвучал последний звук, как только стихло эхо последнего слова, все вокруг резко пришло в движение.
Кто-то из наставников бросился к телу Грейга, кто-то проталкивался через толпу в сторону главного здания, где располагался директорский кабинет, прочие же, словно опали с них цепенящие чары, принялись сгонять школяров внутрь. Мы, испуганные, растерянные, бестолково толпились, как стадо овец, не знающее, куда идти и не слушающее пастуха. Я же, ко всему прочему, то и дело подымалась на цыпочки, озиралась в попытках найти взглядом Кайдена.
В холле нас всех попросили не расходиться, а успокоиться и подождать немного здесь. Зря они это сказали. Ученики загомонили, какая-то девушка зарыдала, не скрываясь, ей в голос вторила другая, неподалеку мальчишка лет тринадцати в балахоне демонолога кричал, что его отец этого так не оставит…
Я, наконец, сумела отыскать Кайдена — с противоположной от меня стороны, возле стены, мрачного, как и всегда, и почувствовала, как мне легчает, а тошнота, появившаяся еще во дворе от созерцания дивного цветка, отступает. На задворках мелькнула мысль — ну, надо же, а я и не знала, что лесовики так умеют! Мелькнула — и пропала, растворившись в ворохе куда белее насущных забот.
После нас расспрашивали. Кто где был, кто что видел. Кто знает, что случилось или может рассказать что-то полезное. Наставники пытались прояснить ситуацию хоть как-то, собирали сведения по крупинкам, и мне на миг стало их жалко — они ведь знают не больше нашего, но должны как-то справляться с ситуацией, выяснять подробности происшествия, искать подонка.
В то, что убийцей мог быть кто-то из наших, я не верила. Я здесь пять лет учусь, я знаю здесь если не всех, то почти всех, здесь нет, просто не может быть тех, кто способен на подобное! На месте наставников, я бы искала чужака.
Фейри были не слишком щедры на информацию — они не сказали, ни кто был убит, ни как, ни где. Сказали только, когда — ровно семь дней назад, в прошлый выходной. Как при таких исходных данных можно кого-то найти, я не представляю. Да уж, врагу не пожелаешь решать такую задачку.
Хорошо, что я не наставник, и это не мое дело, думала я, а внутри живота клубком собирался страх от мысли, что за неделю наставники могут и не успеть. И тогда лес возьмет новую жертву. Выберет случайным образом — и не помогут здесь ни боевые навыки и умения, ни родство с фейри, ни многочисленные школьные зашиты. Лес пройдет их, не потревожив — я сама слышала, как наставник Йохан говорил наставнице Мадален, что ни один из защитных контуров не был задет.
Я вдруг, внезапно, осознала, насколько беззащитна. Перед силой Брейдена ничто вековые заклятия, наложенные на стены школы, от него не спасут заговоры и обереги. Не удержат двери и замки — как не удержали ворота.
Я совсем отвлеклась от общего опроса, ушла в свои мысли, и очнулась лишь от громкого крика:
— Это он! Это он, он, он убил!
Отметила для себя, что говорящий явно находится в истерике, повертела головой, разыскивая крикуна, и обомлела — смутно знакомый парень-теоретик, третьекурсник, кажется, указывал на Кайдена.
А вокруг нарастал согласный ропот.
Ему припомнили все. Драчливость, нелюдимость, язвительность и неуживчивость. Нет, сначала-то кто-то вспомнил, что в тот день видел, как Кайден собирается в лес, что был вооружен, потом кто-то другой заявил, что мой лучник — вообще, единственный в школе, кто держит боевое оружие, потом… А вот потом начался откровенный бред. Выкрики, обвинения и нарастающий согласный гомон.
Я слушала — и не могла поверить. Эти люди, вообще, вменяемы?! Обвинить кого-то только на том основании, что этот кто-то умеет стрелять? Да они все рассудком тронулись от страха! Ведь ничего, ничего еще не известно — с чего взяли, малахольные, что фейри вообще убили оружием, а не магией, к примеру? Из того, что я лично, знала про обитателей Брейдена, можно было с уверенностью заявить — да чхали они на человеческие мечи и стрелы с присвистом! Так причем здесь наличие (или отсутствие) навыка обращения с оружием?!