VII.
Клавдия Григорьевна только что собралась на репетицию, когда горничная подала ей письмо. -- От гимназиста?-- спросил пожилой господин в паре из белой фланели с голубыми полосками. Она ничего не ответила, а только брезгливо повела плечом. Он наблюдал, как по мере чтения хмурилось ея красивое молодое лицо, а на лбу всплывала так хорошо знакомая ему поперечная морщинка. Одетая, как всегда, с дорогой простотой, она совсем не походила на актрису. Особенно хорошо были зачесаны волосы, совсем гладко, с пробором по средине, как у школьницы. -- Ну, что?-- устало спросил он, повертывая в руках белую кизилевую палку. Она ему даже не ответила, а повернулась и ушла в себе в спальню, где сейчас же и набросала на ночном столике ответ. Одна горничная понимала, что письмо было важное, и поэтому смотрела куда-то в пространство с безнадежно-глупым видом. -- Вы можете не провожать меня...-- предупредила Клавдия Григорьевна, когда горничная подавала накидку. Он устало поднялся и вышел, не прощаясь. Она со злобой посмотрела на затворившуюся за ним дверь, сбросила накидку и торопливо проговорила: -- Шура, я больна и никого не принимаю... Понимаешь? Сходи и скажи режиссеру, что я больна... А когда придет