Она написала письмо Джону.
"Милый Джон, я живу теперь в Чечне, в городе
Гудермесе, в доме моего дяди. Как твои дела? Не хочешь
ли повидаться со мной? Скучаю.
Твоя Ай".
Но и на это письмо ответа не пришло.
Что они там? Все одновременно ушли в отпуска? Так ведь теперь не Рождество и не июль-август!
Уже в отчаянии написала письмо Астрид.
"Дорогая Астрид, как твои дела?
Мои не очень.
Я нахожусь фактически под надзором моего дяди, без
паспорта, без денег, без мобильного телефона. Пока еще у
меня есть электронная почта. Напиши, можешь ли мне
помочь вернуться в Москву? Попробуй связаться с моим
дядей, ты знаешь его офис "Россика-Сплендид", попробуй
заявить ему, что я нужна для работы в Си-би-эн и что в
его интересах отпустить меня...
Сделай что-нибудь.
Твоя Айсет".
Прошла неделя, но ни от Джона, ни от Астрид, ни от Софи-Катрин ответа так и не поступило...
К исходу третьей недели своего заключения Айсет обратилась к тете Алие с просьбой немедленно передать дяде Магомеду, что работать с Интернетом из Гудермеса дальше не представляется возможным. По техническим причинам, которые ей сложно объяснить неспециалисту.
Айсет просила передать, что для эффективной работы на благо общего дела ее нужно перевести в Москву, а там она уже покажет высший класс журналистской работы.
Тетя Алия обещала передать...
И прошла еще одна неделя. Писем не было.
Айсет была в панике. Как же так? Свобода для нее была обязательной компонентой жизни. Как кислород. А ее посадили в тюрьму! Какая, к шайтану, "борьба за свободу Чечни", если ее, рожденную и воспитанную свободной, дядя сажает на цепь как собаку, приковывает к компьютеру, как приковывали к веслу галерных рабов... Зачем папа отдал ее на воспитание в Сен Мари дю Пре? Затем, чтобы она могла потом со всею остротой осознать мучения, которые испытывает привыкший к свободе человек, когда он эту свободу теряет?
Вот тетя Алия и ее дочери, Зарина и Тамара, - им все равно, где жить! Будь то в Гудермесе, будь то в родовом селении тейпа Бароевых в Дикой-юрте, или в Москве... Им все равно, где покорно молчать-помалкивать в присутствии мужчин...
Ах, маленькая Ай! Как не ценила ты свободу, когда жила в этой порочной Англии! И пусть они все там трижды гомики - все они, и Джон, и Элтон Джон, и Дубль-Скотти... Но они свободны! Они могут ходить где хотят, и могут говорить что хотят. И спать могут с кем хотят. И за свободу Ирландии или Чечни - хотят борются, не хотят - не борются! Зато всегда насмехаются над всеми и вся... и над теми, кто борется, и над теми, кто не борется. Они всегда насмешничают...
А тут - Айсет ни разу не видела и не слышала, чтобы кто-то из ее родственников или знакомых попытался бы... Даже помыслил бы о том, чтобы посмеяться над дядей Магомедом... Или над его нукером Зелимханом попытался бы пошутить.
И Ай со слезами вспомнила, как они сидели с Джоном и его друзьями в пабе на Доул-стрит, и как все соревновались в остроумии, пикируясь и подкалывая друг дружку, оттачивая язычки на бармене, на футбольном судье, на премьер-министре Блэре, на королеве... Без какого бы то ни было пиетета...
Вот она, утерянная ею свобода!
И не нужна ей эта фиктивная борьба за фиктивную независимость!
Настоящая независимость осталась в Лондоне. Мусаев в своей маскарадной каракулевой папахе, рядом с этой дурой, старушенцией Ванессой Бедгрейв, - и ют выбрал настоящую свободу, когда свинтил в Лондон. Он умнее дяди Магомеда...
Умнее...
Айсет была в панике. Что делать? Как убежать отсюда?
Она написала еще одно письмо Софи-Катрин.
"Милая Соф. Тебе пишет твоя маленькая Ай. Мне
плохо, я попалась в ловушку и мне не улететь без твоей
помощи. Помоги мне. В конце концов, заяви в органы
правосудия, в международные органы, в ректорат моего
Лондонского университета, в редакции свободных газет,
что студентку Лондонской школы экономики,
корреспондентку московской редакции Си-би-эн - похитили
и лишили паспорта и свободы перемещения. Ну, придумай
что-нибудь, милая Соф, я так скучаю по тебе..."
Написала еще и Джону. И Астрид...
Ответов не было.
Почтовые ящики электронной почты были пусты.
Айсет уж было подумала, что и нет никакого Интернета. Что весь Интернет помещается только в ее компьютере в ее комнатке на женской половине дядиного дома в Гудермесе.
Ей припомнился апокалипсический сюжет из какого-то сюра, где писатель писал романы и статьи и отсылал их по проводам в редакционный компьютер... Но однажды охранник отвел писателя в редакторскую комнату. И тогда писатель увидел, что провода, заведенные в комнату редактора, - просто обрываются, не будучи соединенными с каким-либо устройством...
Однако это было все же не так. Потому что на многих сайтах Айсет читала свои статьи на английском и французском языках. И находила перепечатки своих статей на новостных и публицистических страницах всемирной "паутины".
И везде статьи ее были подписаны - Айсет Бароева...
Значит, Интернет существовал не в одном ее воспаленном воображении! Значит, она посылала статьи в Интернет, и эти статьи находили своего адресата и своего читателя. Но почему тогда пуст ее почтовый ящик?
И вдруг Айсет поняла... Конечно! Какая она дура! Как она сразу не догадалась? Дядя и его люди контролируют ее почтовые ящики. Они блокируют их. Они читают ее письма и не дают этим письмам дойти до адресата. Какая она наивная и заторможенная дура! И она так неосторожно раскрыла себя в своих письмах. Раскрыла себя перед дядей. Чего теперь ждать от него? И как ей быть? Надеяться на помощь извне теперь не приходилось.
Глава 8
Я не вернусь. И в потемках
Теплой и тихой волною
Ночь убаюкает землю
Под одинокой луною.
Ветер в покинутом доме,
Где не оставлю и тени,
Будет искать мою душу
И окликать запустенье...
Хуан Рамон Хименес
Азиз зря подставлял живот под каблук лейтенанта Рунге, зря изучал взрывное дело, рукопашный бой. Азиз не был включен в группу фон Рудделя. В последний момент его командировали не за, а на линию фронта в распоряжение Эриха Баума, начальника контрразведывательной команды Абвера АК-301. Азиз Саадаев, он же курсант Кунак, так и не увидел Кавказских гор.