— Ясны?
— Конечно. Это было послание Джефри к Молли. То, что он не видел ее в продолжение нескольких дней — ложь. Я не сомневаюсь, что он видел ее вчера; обе найденные нами туфли — те самые, в которых она была, когда мы сюда приехали.
— Ты в этом уверен? — в вопросе Лексингтона прозвучало сомнение.
— Абсолютно уверен. Я отлично помню оригинальные пряжки на них. Несомненно, прошлой ночью она была в доме Джефри. Не утверждаю, что мне известны мотивы ее посещения; но во всяком случае она следовала его сигналам.
В серьезных глазах Лексингтона задрожала улыбка.
— Сок, ты сова. Как она могла увидеть сигнал, если ее спальня находится на другой стороне дома.
Да, это был удар по теории Сократа.
— Ты прав, — сказал он. — Но мы ведь не знаем, находилась ли она в это время в своей спальне. Может быть, она ждала его сигнала в саду?
— Оттуда она не могла бы его заметить. Ты можешь увидеть белую виллу только с края лужайки или из окон верхнего этажа.
— Это, конечно, рушит все мои предположения, — согласился Сократ. — Я думаю. Лекс, что в тебе что-то есть от настоящего детектива. Однако кому, черт побери, тогда сигнализировал Джефри?
— Может быть, Менделю?
— Едва ли… Ага, вот идет наш инспектор, которому мы теперь должны объявить об отсутствии мисс Темальтон.
Его брат наморщил лоб.
— Не можем ли мы сказать, что она еще вчера вечером уехала в Лондон?
— А если мисс Темальтон тоже оказалась жертвой покушения?
— О Боже! — Лексингтон побледнел. — Ты это серьезно говоришь?
— Во всяком случае мы не должны исключать эту возможность, и поэтому я советую ничего не скрывать от инспектора.
Двенадцать лет службы в полиции сделали инспектора Маллета нечувствительным к разным неожиданностям, и он совершенно спокойно выслушал сообщение об исчезновении Молли.
— Немыслимо… Я уже информировал по телефону полицию, и в нашем распоряжении скоро будет достаточное количество расторопных людей для того, чтобы прочесать местность. Итак, кому же, по-вашему, принадлежат найденные туфли?
— Мисс Темальтон — падчерице Менделя.
Очевидно, инспектор не обиделся на Сократа за его маленький обман, потому что, не говоря ни слова, поехал допрашивать мистера Джефри.
— Теперь, прежде всего, отпечаток большого пальца, — сказал Сократ и спешно написал письмо в Скотленд-Ярд, к которому приложил листок из своей записной книжки.
— Конечно, это может оказаться совершенно безрезультатным, но мы должны быть готовы ко всему.
— Ты думаешь, что Джефри может оказаться известным полиции?
— Возможно.
Сократ посмотрел на часы, которые, к его удивлению, показывали около девяти часов. Как много событий произошло за такой короткий отрезок времени в два с половиной часа.
Им не пришлось долго ждать, вскоре они услышали тарахтенье маленького автомобиля инспектора.
— Джефри ничего не знает, мистер Сократ, — доложил Маллет. — Его ответы важны лишь тем, что точно установлен момент преступления.
— Вы имеете в виду выстрел, который он слышал?
Инспектор кивнул и предложил:
— Теперь я должен ехать к мистеру Штейну. Вы поедите со мной?
— А поместимся ли мы все в вашем автомобильчике? — спросил Сократ, на что Маллет, который гордился своей маленькой машиной, хвастливо рассказал им, как однажды он на место грабежа доставил на нем сразу семерых полицейских.
Смит-старший дорогой заметил, что Боб Штейн, друживший с Менделем всю жизнь, будет вне себя и сейчас же бросится по следам преступника, как легавая собака.
Маллет усмехнулся.
— Забавно, что мистер Штейн стал таким религиозным.
— Это плохо?
— Да, очень трудно разобраться, что он за человек, — ответил инспектор, искусно объезжая большой валун. — Он начинает заниматься разными делами, а потом внезапно бросает их. Должно быть, это все от скуки. Вы знаете, что он холостяк?
Сократ вспомнил злобное замечание Джона Менделя о страсти его друга к сенсациям. Однако он ничего не сказал вслух и предоставил Маллету возможность продолжать болтовню.
— Он будет выступать на собрании «пробуждения». Его имя на плакатах, которыми наводнен Гольдаминго. Собственно говоря, очень странно для такого жизнерадостного человека так увлекаться религией.
— Можно быть одновременно и веселым, и набожным, — заметил Сократ.
Автомобиль в это время катился по аллее, в конце которой показалась вилла «Принценгоф», еще более вычурное здание, чем дом Менделя.
— Он холостяк, — повторил инспектор, объясняя этим, видимо, не только хвастливость, но и зажиточность своего знакомого.