— В какое время мог здесь побывать мистер Джефри, миссис Говард? — спросил Штейн.
— Об этом я не могу ничего сказать. Мы все, закончив свою работу, легли спать в обычное время и не имели никакого представления, что с мистером Джефри что-то случилось, пока нас не разбудила полиция в три часа утра.
— Покажите мне теперь, пожалуйста, спальню, — попросил Сократ после того, как еще раз осмотрел все вокруг.
Мистер Джефри был, как рассказывала экономка, очень аккуратным, почти педантичным человеком и всегда сам укладывал белье в гардероб.
— Сначала мы осмотрим его костюмы, — предложил Сократ, останавливаясь у платяного шкафа. Второй костюм, который он снял с вешалки, мог испугать любого, сомневающегося в судьбе Джефри. Это был темный охотничий пиджак, левое плечо которого было жестким на ощупь.
Сократ подошел с ним к окну.
— Этот пиджак был на нем, когда его ранили, так как одно плечо совсем пропиталось кровью. Итак, мистер Джефри жив.
— Но где же он?
Сократ пожал плечами.
— Мне кажется, что через один или два дня мы узнаем причину его исчезновения. Большое спасибо, миссис Говард, — обратился он к экономке. — И не беспокойтесь больше о своем хозяине.
Четверть часа спустя Сократ стоял на крыльце «Принценгофа» и только теперь прервал свое молчание, которое хранил всю дорогу от белой виллы до дома Боба Штейна.
— Это открытие освобождает от большой заботы, — заметил он в своей обычной спокойной манере.
— Как это понимать? — спросил пораженный Штейн. — Вы так близко к сердцу принимали исчезновение Джефри?
— К сердцу? Это, пожалуй, не совсем верное выражение. Однако благодаря тому, что Джефри находится в живых, я получаю отсрочку приговоренного к виселице. Потому что покушавшийся на Джона Менделя должен был сначала устранить Джефри, прежде чем взяться за меня.
— Вас? Вас?.. — медленно повторил Штейн. — Следовательно, вы считаете, что вам угрожает опасность?
— Я убежден в том, что он меня не пощадит и способ убийства, вероятно, будет довольно оригинальным для нас двоих, способ моего уничтожения должен быть очень привлекательным, — добавил он громко.
Вскоре после их прихода появились Молли и Лексингтон.
Боб Штейн предоставил Молли самую лучшую комнату в доме — большую, с видом на парк. Молли была обрадована известию о ее друге.
— Он находится где-нибудь поблизости? — спросила она Сократа во время послеобеденной прогулки.
— Не думаю.
— Но почему же он скрывается?.. Ведь он не совершил ничего плохого.
— Нет, Молли. Мистер Джефри за последнее время ничего плохого не совершил.
— За… за последнее время? — заикаясь спросила она.
— У мистера Джефри позади тяжелая жизнь, — осторожно начал Сократ, может быть, сейчас наступил момент рассказать Молли о ее родстве с Джефри… — Однако вам следует подумать о том, мое дитя, что нынешнему мистеру Джефри вряд ли можно поставить в вину неблагоразумное поведение в молодости. Я уже сказал, у него была очень тяжелая жизнь, и по вине одного человека он испытывал много превратностей.
Молодая девушка побледнела.
— Не думаете ли вы, что он принимал участие в убийстве мистера Менделя?
— Наоборот, он совершенно не виновен в этом, — успокоил ее Сократ. — Только у него есть маленькая тайна, которую необходимо раскрыть.
— Но ведь это не причина, чтобы прятаться. Чего же он может бояться?
— Повторения своего неприятного приключения, — серьезно проговорил он. — Ну, а теперь не ломайте свою хорошенькую головку. Вот идет Лексингтон, который гораздо лучше меня развлечет вас.
— Тебя в гостиной ждет курьер из Лондона, Сок, — сказал он, и Сократ поспешил к дому.
Курьер оказался служащим «Лондон Сюррей банка».
— Наша дирекция послала меня по инициативе Скотленд-Ярда. Я веду счета мистера Джефри в филиале банка в Лофбури.
— Одну минуту, — попросил Сократ и провел посетителя в столовую. Если вы ничего не имеете против, мы пойдем в сад или лучше всего к грядкам с капустными кочанами, которые если и имеют сердце, то не имеют ушей.
Когда они очутились между грядками овощей, молодой служащий продолжал свой рассказ.
— Мы прочли сообщение об исчезновении мистера Джефри, к сожалению, слишком поздно, так как за час до этого мы оплатили его чек на пятьсот фунтов. Вот он.
— Кто его предъявил?