Наступили сумерки, когда мы достигли конца каньона, за четыре часа покрыв расстояние в шесть миль. Дорога окружного значения не была расчищена, но по ней проехал грузовик, оставив колею, которая могла показаться хайвеем после снежной целины, из которой мы выбрались. За следующие девятнадцать миль нам пришлось останавливаться всего два раза. Небо было уже безоблачным. Главное шоссе расчистили к тому времени, пока мы до него добирались. Мы прибыли в госпиталь Эспаньолы в начале восьмого, отдали парня на руки докторам и сели ждать, когда они нам сообщат свое заключение о его состоянии.
Вскоре в холле госпиталя появился Ван. Осмотревшись, увидел нас с Ниной и подошел.
– Как дела? Девушка покачала головой:
– Пока никто ничего не сказал.
– Ваш брат в хороших руках. Пойдемте, я накормлю вас обоих обедом.
– Спасибо, но я лучше подожду здесь. – Она взглянула на меня: – Вы идите, Джим. Я посижу одна.
Я отложил журнал, который до этого листал, в сторону.
– Ладно, принесу вам потом кофе и сандвич. Вечер был ясный и холодный. Шел слабый снег. Надо пройти пятьдесят миль на высоте тысячи футов, чтобы ощутить разницу.
– Хорошая девушка, – сказал Ван Хорн.
– За сколько вы ее продаете?
– Что? О... – Он рассмеялся.
– Если я решу развестись с Натали и жениться на мисс Расмуссен, я буду помнить, что получил ваше благословение.
– О’кей, не надо меня все время лупить кирпичом по голове. Я постараюсь не лезть в чужие дела.
Эспаньола – городок в верховьях Рио-Гранде, достаточно большой, чтобы иметь кинотеатр и, насколько я припомнил, светофоры, но это все. Он не привлекает туристов, в отличие от большинства городов в здешних краях, потому что лежит в стороне от проторенных маршрутов. Кафе, куда мы зашли, специализировалось на мексиканской кухне. Я был голоден настолько, что рискнул проверить восстановленное пищеварение, поэтому заказал стандартный набор: энчиладас, фриджоли, фасоль и такое. Ван заказал гамбургер и кофе. Мы поели в неловком молчании – нам нечего было сказать друг другу.
Когда я вернулся в госпиталь, Нины не оказалось на прежнем месте. Я сел и начал читать журнал. Время уже позднее, и в зале ожидания не было никого за исключением будущего отца, который воспринимал происходящее не очень радостно, – я слышал, он жаловался сестре, что это его пятый ребенок. Я не мог судить многодетного папашу чересчур строго, поскольку не имел пока ни одного. Буквы расплывались, я с трудом различал текст. Когда я открыл глаза, передо мной стояла Нина.
Я встал:
– Я принес вам сандвич. А кофе, наверно, давно остыл. Как брат?
– Они его накачали сульфопиридином. Говорят, что у него есть неплохой шанс...
Я взглянул на нее. Вид у девушки был очень усталый, ее покачивало.
– Сядьте и поешьте. – Я развернул сандвич. – Потом найдем место, где вы переночуете. Мы присели рядом.
– Все улажено. Одна из сестер очень мила, она устроила меня в пустой палате. Джим?
– Да?
– Слово “Арарат” что-нибудь вам говорит?
– Только то, что это гора из Библии.
– После того как вы покинули хижину, сегодня утром, он очнулся. Мы немного поговорили. Он узнал меня. То есть не бредил. Я спросила его... О чем, мне кажется, вам хотелось знать больше всего... О вашей жене. И он сказал: “Арарат номер три”.
– “Арарат номер три”. Еще что-нибудь?
– Он сказал: “рудник”, потом “уран” и вдруг засмеялся. Видимо, ему стало больно, он замолчал, потом начал кашлять? Больше я не стала расспрашивать, простите.
– Вы сделали, что могли. Я вам благодарен.
– Не много я узнала. Но вдруг вам и это поможет. Мы с полминуты смотрели друг на друга. Потом я встал, она тоже.
– Смешно. А я вас недавно ненавидела. – И, помолчав, добавила: – Это был просто поцелуй, и ничего больше. Это вас ни к чему не обязывает. Помните.
– Разумеется. Ну что ж, до свидания. Испанка.
– Джим. – Она расстегнула пару пуговиц внизу на кофте и достала из-под нее пистолет. – Вот. Вам может понадобиться. Не можете же вы всюду таскать с собой ваше громадное ружье.
Я смотрел на протянутый мне пистолет двадцать второго калибра, автоматический, с коротким и тонким стволом. Он был мне знаком.
Я имел возможность изучить его несколько месяцев назад, когда это дуло смотрело на меня. Значит, полиция вернула пистолет Нине. Я перевел взгляд с оружия на ее лицо. Она вдруг вспыхнула. Это был интересный феномен, не часто увидишь такое в наше время.
– Я... – И она замолчала.
– Я страдаю. Испанка. Вы не доверяли мне. Носили с собой пистолет, чтобы защищаться от меня?
Она улыбнулась:
– Было несколько моментов, когда мне показалось, что он мне может понадобиться. – Улыбка исчезла, и Нина посмотрела мне прямо в глаза. – Вернете потом. Если не сможете, не важно. Не волнуйтесь об этом. Желаю удачи.
Глава 18
Лет сто назад, застряв надолго в снегах Чамы, понадобилось бы много дней, чтобы пробиться назад в цивилизацию, которая тогда была представлена в этих местах Санта-Фе. Но сильного контраста не получилось бы, потому что в те времена Санта-Фе был порядочным захолустьем. Сегодня вы можете практически из сугроба попасть под горячий душ. Но, как правило, из-за резких перемен возникает стресс, организм успевает адаптироваться к суровым условиям. У меня, например, кардинальная смена обстановки вызвала расстройство пищеварения. Впрочем, может быть, следовало возложить вину на энчиладас.
Ночь я провел ужасно, но к утру худшее осталось позади, хотя еще чувствовались усталость и слабость. Ко всем напастям, я, кажется, опять простудился. Разумно было просто отдохнуть, раз я снова вернулся на больничный лист. Я выпил чаю с тостами у себя в номере, потом позвонил в госпиталь в Эспаньолу, и мне сказали, что мисс Расмуссен спит, а у ее брата состояние стабильное. Я нанял парнишку отогнать мой “понтиак” в гараж, чтобы там его осмотрели и проверили – подтянули все болты и гайки, вымыли, смазали и пока подержали у себя. Потом повесил на дверь снаружи табличку “Не беспокоить” и проспал до двух часов дня. Проснувшись, попросил в номер прозрачного бульона, хотя был достаточно голоден, чтобы расправиться с бифштексом.
Снова начал звонить в Эспаньолу, но вдруг передумал, осознав, что меня уже не интересует состояние ее брата, а хочется просто поговорить с Ниной, но говорить-то особенно было не о чем. Я повесил трубку, нашел карандаш, бумагу и, сидя на кровати, написал:
“Арарат № 3
Рудник
Уран (Смех)”.
Это был ребус для самого Шерлока Холмса. Я снова снял трубку и позвонил знакомому адвокату. Он сказал, что немало старых рудников носит забавные названия, особенно много библейских, но в его компетенцию не входят вопросы местонахождения собственности, и переадресовал меня к другому адвокату, по имени Гарсия, а тот, поскольку я сам не мог подъехать к нему в контору, прислал ко мне молодого человека по имени Монтойя. Гарсия и Монтойя для Нью-Мексико – все равно что Смит и Джонсон для основной территории США. Боб Монтойя оказался симпатичным смуглым черноволосым пареньком лет двадцати двух. В этих краях живут два типа молодых испано-американцев: один – открытый, симпатичный юноша, которому вам захочется доверить собственную жизнь и невинность своей дочери, а второй – мрачный и злобный, выглядит так, будто способен перерезать вам горло за пять центов.