– А вы, Надежда, не работаете?
– Нет. Я сейчас дома сижу, с маленьким ребенком. В тот день я часа в четыре начала стол готовить. Мама с Илюшкой занималась, потом, когда уложила его, помогла мне салаты нарезать. В девять ровно все было готово. Мы за стол не садились, ждали Валентина. Десять часов – его нет. Одиннадцать… Мама нервничать начала, я сама еле себя сдерживала. Позвонила ему на сотовый, но ответа не дождалась. В начале двенадцатого папа предложил начать отмечать, сказал – Валентин, мол, вот-вот подойдет, и тогда уже отметим все вместе. Но время шло, а его все не было…
Без пяти двенадцать мы послушали речь президента, открыли шампанское. Мама еще успела поворчать, поругать зятя: какой он, мол, непунктуальный! И вообще, это очень некрасиво: семья его ждет, а он…
Выпили шампанское, я снова стала звонить. У меня уже тогда сердце заныло, я чувствовала, что с Валентином что-то случилось. Не мог он не прийти на семейный праздник, он знал, что его ждали… В половине первого родители легли спать. У отца инсульт недавно был, он не может долго бодрствовать. А я все звонила и звонила…
Утром с сотового мужа позвонили уже мне. Сказали, чтобы я приехала в городскую больницу. Я долго не могла туда добраться, маршруток не было, даже такси невозможно было поймать. А когда приехала, узнала такое, что у меня в глазах потемнело и ноги подкосились…
– Ваш муж умер? Они сказали вам это?
– Да. Оказывается, его привезли еще накануне, около девяти вечера. Взрывом петарды ему разорвало живот. По дороге в больницу он скончался в машине «Cкорой помощи»…
Надежда не выдержала и все-таки заплакала. Народ к этому времени стал понемногу подтягиваться, и в кафе мы были уже далеко не одни. Пробегавшая мимо официантка снова посмотрела на нас настороженно. Чтобы не смущать ее, я заказала себе еще чашку капучино.
– Да, это очень страшная смерть. Надежда, примите мои соболезнования.
Она только рукой махнула. Но потом нашла в себе силы, вытерла глаза и допила свой остывший кофе, похоже, даже не заметив этого.
– Получается, мы его ругали, а он в это время уже лежал в больничном морге, – женщина горько усмехнулась и всхлипнула.
– Надежда, но я-то чем могу помочь вам? Я так понимаю, что здесь имел место несчастный случай?
– Вот и следователь так сказал. Следов насилия на теле мужа нет, следовательно, никто его не заставлял брать и зажигать эту петарду. Он, мол, сам ее зажег, а она оказалась «левой», и вот результат. Только это не совсем так. Видите ли, Полина, давно, когда Валентин и его младший брат Валерий были еще мальчишками, вот так же под Новый год Валера зажигал петарду. Вся эта взрывотехника тогда еще только появилась в продаже. Была она поддельной или китайской, или просто мальчишки неправильно что-то там сделали, – я точно не знаю, но одна разорвалась в его руках. Валерке оторвало пальцы: три полностью, два по две фаланги. Мальчику тогда было девять лет, моему Валентину – одиннадцать. Все произошло у него на глазах, он и сам получил ожоги, правда, незначительные по сравнению с Валериными. Родителей в это время не было дома. И вот представьте такую картину: два пацана, такие, в сущности, еще маленькие, у одного оторваны пальцы, вся ладонь разворочена, в крови, он орет нечеловеческим голосом, второй от страха забился в угол и не знает, что делать, оба на грани обморока, а на полу – кровь, много крови… Хорошо, что соседи заподозрили что-то неладное и вызвали милицию, а уже она – «Скорую». Мой Валентин с тех пор панически боялся всей этой взрывотехники. Даже будучи взрослым, он не только сам не брал ее в руки – не мог даже видеть, как это делают другие. Самое большее, на что он был способен – держать зажженный бенгальский огонь.
– То есть вы хотите сказать, что ваш муж не сам зажигал ту петарду?
– Конечно! Я и следователю это говорила. А он уперся – нет доказательств. А раз их нет, то и дела никакого вроде бы нет. Несчастный случай. А то, что случилось двадцать лет тому назад, – об этом, мол, даже и вспоминать нечего.
– А может, ваш муж выпил и осмелел настолько, что все-таки рискнул? Действительно, столько лет прошло! Все забылось… Да и потом, ему наверняка было неудобно перед другими: взрослый мужчина – и боится какой-то петарды!