– Стой, моя хорошая! Тпрру! – приказал Даня.
От лошадиного слова маршрутка начала притормаживать, но взбрыкнула и продолжила лететь вперед. Даня вцепился в руль и попытался перестроиться в крайний ряд. Руль послушался, но опять же на поведении маршрутки это никак не сказалось.
– Попробуй затормозить сцеплением! – посоветовал Сашка.
Даня кротко оглянулся на него, точно спрашивая: думаешь, сам не знаю? Выжал сцепление и, последовательно переключаясь, стал понижать передачи. Когда дошел до первой, микроавтобус лихо выехал на встречку и, бесстрашно прорезав поток, повернул на перпендикулярную улицу.
– Это бесполезно, господа! Я устраняюсь! – пафосно произнес Даня и перелез обратно в салон.
Там он сел как истукан и устроил на коленях руки ладонями кверху. Что-то, чего никак нельзя было ухватить, шевелилось в его памяти. Что-то важное, ускользающее.
В стеклянной банке, на треть заполненной водой, плавали окурки. Сквозь забрызганное краской стекло – треснувшее, с жившим в трещине подсвистывающим сквозняком – на Даню смотрел скупой и четкий красками московский двор. На солнечном диске сидела золотистая пчела и чистила лапками крылья. Даня подул на нее. Пчела взлетела и, сердито ударяясь в стекло, мячиком запрыгала к верхнему краю рамы.
– Я предупреждала: все мы умрем! – с глубоким удовлетворением в голосе произнесла девушка в черной майке. От ее голоса мороз исходил.
Кирилл коснулся пальцем жетонов.
– Послушай, солнце!
– Ненавижу солнце! – оборвали его «жетоны».
– Да не злись ты! Спросить льзя?
– НЕТ!
– Тебя никогда раньше не душили подушкой? А, солнце?
Девушка оттолкнула его руку.
– Ты что, тупой? Я не солнце! Я Алиса, придурок!
Обидеть Кирилла было невозможно.
– Придурок! – сказал он, обращаясь к себе. – Знакомься! Это Алиса, которую никогда не душили подушкой!
– Баран!
– И которая активно разучивает названия животных! – Кирилл торжествующе огляделся.
Алиса, замолчав, отвернулась. Кирилл явно считал себя победителем, однако Сашка в этом усомнился. Парень не должен сражаться с девушкой на равных и ее оружием: языком. Они существуют заведомо в разных измерениях. Ну чем орлу тщеславиться перед дельфином? Что он умеет летать? А дельфин плавает. Кирилл же вел себя, как бородатый профессор философии, который, нацепив юбку, отправился на завалинку и сказал, потирая ручки: «Ну, бабки, держитесь! Ща я вас всех переаргументирую!!!»
– Попробую выпрыгнуть! Раз телефоны здесь не ловят – может, снаружи заработают! – крикнул Сашка и рванул дверь.
Замелькал асфальт с мелкими лужицами. Сашка попятился. Он и не представлял, что они едут так быстро. Фреда, додумавшаяся все снимать, направила на Сашку круглый глаз мобильника.
– Не надо! – не удержавшись, крикнула Рина.
– Почему не надо? Надо! Прыгай! Чего ждешь? – нетерпеливо потребовала Фреда.
Сашка прикинул расстояние до газона. Травка – это, конечно, заманчиво, но промахнешься и размажешься по высокой бровке. Уж лучше асфальт. Он высунул голову. Ветер резанул его по щеке. Ударил по глазам, на мгновение ослепил.
– Когда будет тридцать километров – крикнешь! – велел он Дане.
Даня перевалился животом через водительское кресло и уставился на спидометр.
– Девяносто! Гадство! Почему нет пробок? Опа! Скоро светофор! Может, хоть слегка притормозит… Есть! Пошел вниз! Семьдесят! Шестьдесят!
– Прыгай! – Макар подтолкнул Сашку сзади.
– Крутые – вперед! – Сашка повернулся и схватил его за водолазку. Он действительно способен был вышвырнуть Макара из маршрутки, настолько тот его достал.
– Отпустил меня! – негромко приказал Макар.
– А то что?
Макар с угрозой хлопнул себя по карману.
«Блеф! – подумал Сашка. – Сунет руку в карман – улетим из маршрутки вместе!»
– Сорок! – крикнул Даня. – Тридцать пять!
Сашка оттолкнул Макара и вернулся к двери. Скорость уже не казалась такой высокой. Несколько метров пробежит, а потом будет перекатываться. Главное, чтобы водители задних машин не надумали обгонять их справа.
– Давай! – заорал Даня.
Сашка с силой рванулся в проем, и… тут случилось нечто необъяснимое. Упругая сила подхватила его и, как котенка, откинула назад. Сашка осознал, что сидит на полу микроавтобуса, вцепившись, как в спасательный круг, в ногу Макара.
«Полная защита, грустный пень! Хоть колеса отрывай – на днище доедет!» – вспомнила Рина слова Кузепыча.
Фреда оторвалась от экрана мобильника.
– Засняла! – крикнула она возбужденно. – Ты отделился от маршрутки где-то на полметра, а потом тебя вдернуло обратно! Что-нибудь почувствовал?
– Радость полета! – раздраженно ответил Сашка.
Маршрутка вновь набирала скорость.
– Давайте высунемся и поорем! Кто-нибудь да услышит! Только лучше с другой стороны! Там машин больше! – Кирилл сгоряча хотел ударить в стекло кулаком, но Макар его удержал.
– Не, зачем? Ручки беречь надо! – сказал он миролюбиво.
Наклонился, вытянул из-под сиденья огнетушитель и его донышком раза четыре со знанием дела тюкнул в стекло. Оно покрылось сеткой трещин, но удержалось. Макар, не смущаясь, продолжал настойчиво долбить. Удара после десятого стекло провалилось, повиснув на удерживающей его резинке.
– А теперь орем! Дружненько! С чувством! – велел Макар девушкам.
Сам орать не стал. Не желал выступать в хоре.
Девушки кричали, размахивали руками. Лара, которую Сашка держал за ноги, под конец высунулась из окна по пояс, оказавшись у открытого бокового стекла неспешно обгонявшей их легковушки. Едва ли такие девушки часто заглядывали водителю в машину, однако он даже головы не повернул.
– Проехал как протезный! Хоть бы шевельнулся! – с обидой сказала Лара, когда Сашка с Кириллом втянули ее назад в маршрутку.
– Ты для него слишком шумная. Ему нравятся тихие тетеньки с тапочками в зубах! – встрял Кирилл.
– Ладно, суслики! По-хорошему не хотят замечать – заметят по-плохому! – с угрозой предупредил Макар.
Не успел никто понять, как это «по-плохому», а Макар уже уперся ногой и отодрал от кресла спинку. Сашка никогда не видел, чтобы кто-нибудь что-либо раскурочивал с таким хладнокровием.
Макар высунулся в окно. Спинка ударила в лобовое стекло двигавшейся по соседней полосе «Тойоты» и отлетела на обочину. На стекле появился скол. Водитель вывернул руль. Совсем близко Сашка увидел недоумевающее полное лицо и дрожащие щеки.
Сашка не выдержал. Высунулся, закричал, замахал сорванным с шеи платком. Он знал, что не заметить его невозможно. Сам-то он мог описать даже шариковую ручку, торчащую у толстяка из кармана.
Кто-то потянул его за рукав. Толкнул на сиденье. Даня.
– Успокойся! Он нас не видит! И ты успокойся! Положи гасилку на место! – Даня отобрал у Макара огнетушитель, которым тот намеревался окончательно добить «Тойоту».
– Он же дернулся! – сказал Сашка убито.
– Дернулся, потому что услышал удар! – пояснил Даня. – Нас для него не существует.
– А люди, которые пытались маршрутку с остановки тормознуть? Они пустоте руками махали? – усомнился Сашка.
– Подозреваю, что саму маршрутку они видят. Но нас и то, что мы бросаем, – нет! – Даня проводил взглядом огнетушитель, который беспокойные ручки Макара все же вышвырнули из салона.
– Сядь и положи ладошки на коленки! – миролюбиво посоветовал он Макару.
– Я поняла, почему маршрутка № Н! «Н» – неизвестность! – внезапно произнесла Алиса.
Даня недоверчиво хмыкнул. Мистики выше двух метров встречаются редко. В столь высоко расположенную голову ничего потустороннего обычно не залетает.
– Ну «неизвестность» так «неизвестность»! Господа! Давайте перестанем бегать, вопить и попытаемся разобраться! Кто-нибудь раньше ездил в маршрутке № Н?