— Вряд ли, — ответил Гиттон. — Однако я постараюсь разузнать. Раз он был в мэрии, там должны помнить, кто это такой.
Все-таки жалко стариков. Только что порадовались тем счастливым дням, когда строили свой дом, и тут же снова вспомнили со страхом, что не сегодня-завтра их могут выбросить на улицу. И главное, Гиттону нечего сказать им в утешение. Чтобы хоть немного подбодрить их, вселить в них уверенность, он решил объяснить, чего может добиться комитет защиты.
— Да, чорт их побери, здоровый кусок земли оттяпали! Немцы и то меньшим довольствовались.
Гиттон ничего не добавил. Если люди начинают прозревать, пусть лучше сами делают выводы. Излишние наставления в таком случае ни к чему, даже мешают.
Прощаясь, Гиттон чувствовал, что оставляет стариков одних, лицом к лицу с мучительной тревогой. Когда он уже переступил порог, старушка не без труда выдавила из себя фразу:
— Мы тут заговорились и ничем вас не угостили.
И когда за Гиттоном захлопнулась дверь, Леа повторила:
— В самом деле, как же это мы? Надо было предложить ему что-нибудь.
Спрятавшись за занавеску, старики смотрели, как Гиттон медленно шагал к своему доту.
— Забываем о том, что повсюду есть хорошие люди, — пробормотал Эрнест, не глядя на жену.
Потом он повернулся к Леа, которая смотрела на него глазами, полными слез.
— Комитет защиты, Леа… Вот до чего мы дожили! На старости лет приходится заниматься политикой…
— Старый дурень, разве стыдно защищаться? — ответила жена.
И, конечно, на следующий день старики явились на первое заседание комитета защиты, вошли в залу мелкими старческими шажками. Конечно, Леа не пожелала отпустить мужа одного. Конечно, господин Эрнест был во всем параде и особенно лихо подкрутил усы, как будто собрался в театр. Что ни говори, отставной лейтенант таможенной службы. Это не кто-нибудь, в грязь лицом не ударит. Странно все-таки чувствуешь себя на собрании, особенно без привычки. Не знаешь, куда сесть, куда стать, а тут тебя толкают, перевертывают во все стороны, как карася на сковородке, даже твою старушку оттерли в сторону. Знакомых почти никого, и не удивительно: ведь старики никуда не ходили. К счастью, появился Гиттон. Леа первая заметила их спасителя и радостно окликнула: «Господин Гиттон!» Здесь ей не пришло бы в голову напускать на себя важность, напротив — Гиттон их единственная опора. Он тут как у себя дома, даже как-то выше ростом стал.
— Советую сесть ближе к печке. Правда, она нетоплена, дров нет, но там будет удобнее.
Чтобы завязать разговор, Эрнест спросил:
— А много ожидается народу?
— Думаю, что много, все решили вступить, — ответил Гиттон и добавил уже на ходу: — За исключением Андреани.
— Ты слышишь, Леа? За исключением Андреани…
Старики пришли немного раньше назначенного часа.
Появляются все новые и новые лица. Леа подталкивает Эрнеста локтем.
— Гляди — Жежен… Легок на помине.
— Ну и ну! Как постарел! Еще больше, чем я…
Старики не знают, подойдет ли Жежен, заговорит ли с ними. После переселения в новый дом, уже целых три года, они живут отчужденно, ни с кем не видятся, не поддерживают добрососедских отношений.