На следующее утро Милентий пришел на работу в лес, куда послал его староста. Сначала все было тихо, но часов в десять утра его вызвали в контору.
У Кульчицкого еще была возможность убежать, но он не решался: возможно, что этот вызов и не связан со вчерашним нападением, возможно, тут какая-то иная причина. А если сбежишь, в любом случае арестуют и мать и сестру.
Возле конторы стояла полицейская машина. В помещении Милентий увидал рыжего верзилу, вчерашнего велосипедиста с синяком на щеке, и полицая.
— Этот? — спросил полицай.
— Вроде бы он, — ответил потерпевший. — Я выпимши был, но мне кажется — он. Вот второго я лучше запомнил. Сорочка на нем была вышитая.
— Да он это, он! — аж подпрыгнул от нетерпения фашистский прихвостень.
Милентий узнал его. Это был полицай из Павловки — до войны первый лодырь и любитель погулять за чужой счет. Постоянный объект отдела сатиры в колхозной стенгазете. Злобно поглядывая на Милентия, он продолжал:
— Косил это я траву. С разрешения начальства, конечно. Слышу, на дороге кто-то крикнул. Ну, я оставил косу, а сам к дороге. Вижу: двое на одного навалились. Я уже хотел помочь, а они в разные стороны вдруг кинулись. Один мимо меня пробежал. И я узнал — наш, павловский, Милентий Кульчицкий. Я его еще вот с таких лет знаю.
— Кто был второй? — спросил фашист. Он встал и подошел к Милентию.
— Я ничего не знаю. Я вчера был на работе, потом дома.
— Брешешь! — аж подпрыгнул полицай. — Кто был с тобой?
Гитлеровец ударом кулака свалил Милентия с ног. Потом схватил за ворот и одним рывком поставил на ноги.
— Кто был второй?
И снова посыпались удары.
Через полчаса Милентия повели в жандармерию. Когда вели через Калиновку, Игорь Коцюбинский направлялся на свой пост. Он увидал Милентия, который ковылял с завязанными за спиной руками. Еле дождавшись, когда уйдет начальник, Игорь быстренько залез под высокий порог погрузочной площадки, спрятал там винтовку и побежал в Павловку.
Недалеко от хаты Волынцов увидал Ивана, который полол огород.
— Милентия арестовали, — сказал ему Коцюбинский. — Предупреди Гришу. Они вчера вместе были…
И, тут же повернувшись, побежал назад, напрямик через поле.
Добежав до крайних стрелок, где паровозы заправлялись водою, перевел дух и, махнув рукой — э, мол, что будет, то будет! — открыл кран. Из высоко подвешенного железного рукава хлынул мощный поток воды. Игорь, одетый в полицейскую форму, стал под этот поток. Вода лилась ему на плечи, голову, била по локтям, пригинала холодной тяжестью вниз.
Наконец он закрыл кран и пошел к погрузочной площадке. Вытащил винтовку, тяжело уселся на порожек и свесил ноги. Через минуту прибежал старший караульный начальник.
— Ты где был, собака паршивая? Почему покинул пост? — и с силой ударил Игоря по лицу.
Проведя мокрым рукавом по разбитой губе, Игорь, виновато моргая, ответил:
— Жарко. Под паровозной заправкой купался. Оттуда пост видно. Я с него глаз не спускал.
— А меня, почему меня не заметил, когда я тут тебя искал?
— Заметил, только испугался… Боязно было подойти.
Игорь еще оправдывался, но с радостью и облегчением чувствовал: пронесло.
Тем временем в павловскую комендатуру ворвалась группа полицаев из Калиновки во главе с заместителем начальника полиции Павлом Мельником. Прикрыв за собой двери, Мельник со злостью процедил:
— Ни одна сволочь не выйдет отсюда, пока мы не выясним один вопрос. Сегодня жандармерия арестовала Милентия Кульчицкого, которого опознал наш полицейский. Арестованный с другим типом совершил бандитское нападение на верного слугу великой Германии. Потерпевший утверждает, что другого бандита он мог бы узнать в лицо. Это кто-то из павловских, близко знакомый с Кульчицким, примерно его же возраста. Он был одет в вышитую сорочку.
Мельник ждал ответа. В управе в то время находились староста Неквапа, Катя Черная, комендант села Геник и два полицая. Все стояли и молча смотрели на Мельника. Лично с Кульчицким была знакома только Черная.
— Вы хам, Мельник, — взорвался Геник, вспомнив, очевидно, что он хоть и ниже по должности, но все-таки фольксдойч и в случае скандала немцы поддержат его. — Славянское хамство так и прет из вас. Я полагал, что случилось нечто чрезвычайное, что заставило вас потерять всякое людское подобие… Только интересы дела не позволяют мне вышвырнуть вас вон. Прикажите старосте послать уборщицу за нашим полицаем. Он, кажется, учился вместе с Кульчицким, хорошо его знает.
Мельник, проглотив обиду, гаркнул на Омелька: