— Вот и славно. — Глиберус похлопал меня по запястью той руки, которой я за него держалась.
Больше мы не обменялись ни звуком, только ткань платья шуршала по полу. Даже таракашка перебирал лапами по паркету абсолютно бесшумно, периодически поднимая свою лобастую морду на меня и выразительно шевеля усами.
Портал больше всего напомнил мне зеркало. Большое такое, чтобы можно было без труда рассмотреть себя в полный рост, в массивной металлической раме. Только вместо отражающей поверхности — свет. Не яркий, он струился, переливался и был в каком-то постоянном, одному ему ведомом, движении.
— Это портал перехода? А почему в раме?
Фирселий оказался на редкость словоохотливым насекомым:
— Материальная рамка нужна для того, чтобы контур заклинания оставался стабилен. Без него велика вероятность того, что при переходе тебя выкинет не в том месте, где рассчитывал появиться. — Протараторив все это, таракашка серьезно, по-командирски, прибавил: — Замри и не шевелись.
Я сначала не поняла, к чему это он, а когда по моему платью, а потом и по плечу Фирселий начал проворно перебирать лапками, орать было уже поздно. Таракан, подобно покорителям Эвереста, не остановился на достигнутом и начал штурмовать мою прическу, как неприступный бастион.
Служанка постаралась на славу, укладывая мою рыжую копну в высокую прическу. Локоны образовали нагромождение завитков и волн, увеличив рост на голову, не меньше. В этом стогу Фирселий, похоже, и зарылся. Его повелительное: «Теперь можно идти», — свидетельствовало о том, что усатый чувствует себя на своем месте и не раз проделывал подобный трюк. Следующая фраза членистоногого подтвердила мои догадки:
— Не переживай, я с Кесси кучу раз такое проделывал. Зато, если что, смогу тебе помочь и подсказать.
Да уж, фраза «неприятности подстерегают повсюду, но самые хитрые из них путешествуют вместе с тобой» сегодня для меня приобрела новый смысл. Буквальный.
Алхимик, наблюдавший всю эту картину, лишь усмехнулся, а потом сказал:
— Я первый, вы — следом. Не бойтесь, это все равно что перешагнуть через порог.
Подавая пример, он так и сделал — просто шагнул в раму, скрывшись в пелене света. Я на всякий случай обошла «зеркало» с другой стороны. Вот уж дитя века научно технического прогресса, воспитанное на шоу Дэвида Копперфильда: легче поверить в гений инженерной мысли, чем в чудо, даже если волшебство — априори.
— Давай, пошли уже, хватит круги нарезать. — Нетерпеливый голос, раздавшийся прямо над головой, заставил выдохнуть и мужественно шагнуть в светящееся нечто.
«Переступить через порог, как же!» — очумело подумала я. Ощущения были такие, словно шагнула с этажа небоскреба, находящегося на краю кратера вулкана: пока летишь до «пункта назначения», успеешь превратиться в качественно прожаренный бифштекс. Благо все это длилось недолго. Пара мгновений, и я оказалась в сумрачном зале. Напротив меня уходила вверх лестница. Признаться, впервые видела такую. Пресловутые красные ковровые дорожки, постеленные на беломраморных ступенях, теряли по сравнению с ней всю свою привлекательность. Эта лестница была отдельным произведением искусства: необыкновенное разнообразие декора — колонны, зеркала, статуи, затейливая золоченая лепнина, огромный плафон, созданный талантливыми живописцами. Разделенная на два торжественных марша, она вела к анфиладе.
— Прошу вас, дщерь моя. — Алхимик, стоявший тут же, рядом с порталом, протянул мне руку.
Я не преминула воспользоваться его предложением, украдкой оглядывая остальное убранство зала: все пилястры и камины были облицованы малахитом. Бронзовые базы и капители колонн, резные деревянные двери, рамы зеркал, лепка сложного орнамента, покрывающая потолок, — все то ли вызолочено червонным золотом, то ли покрыто натертой до блеска латунью.
Мой практичный ум, глядя на это блестящее великолепие, вынес вердикт: «Все-таки золото: полировать неблагородный металл на потолке весьма проблематично, а блестит, как новенький…» Сочетание интенсивных зеленых тонов малахита с золотом определило парадное звучание интерьера, поэтому в нем, мимикрируя под окружающую обстановку, не бросалась в глаза охрана, бдящая у портала в зеленых же с золотом мундирах.
Ощущение торжественности и тягостное молчание витало в воздухе, разливалось в нем широкой рекой, давя на сознание не хуже умелого психоаналитика. Мы с «папенькой» в гробовой тишине прошествовали по лестнице. Таракан (судя по тому, как глубоко он закопался в прическу, можно уже было использовать предлог не «на», а «в») моей голове тоже пока молчал.