— Уж с голоду не умрем, — улыбнулась я.
Многие из наших однокурсников не вернулись с каникул, и оставалось только гадать: то ли родители оставили их дома либо отправили в более спокойные места, то ли им повезло меньше, чем нам с Томом. В Йоркшире-то на ферме было спокойно, но вот тот поезд я никогда не забуду! А те, кто оставался в Лондоне и пригородах, что сталось с ними?
— Не понимаю, — говорил Том, балансируя на парапете Астрономической башни. Я предпочитала не смотреть на его упражнения, просто держала под рукой метлу на случай, если мой чокнутый приятель все-таки не удержит равновесия и не сумеет полететь. — Нам постоянно твердят: цвет магического общества, надежда, будущее нации, юные волшебники… а потом берут и отсылают по домам! Логично же было запереть всех в школе, особенно магглорожденных… Чистокровных, я видел, по домам разбирали родители или домовики, или порт-ключи им присылали, полукровкам тоже, но вот магглорожденные — это же без шансов. Мы с тобой чудом живы остались, а окажись на моем месте кто другой, или будь ты одна, могла бы и не выжить. Даже не из-за бомб, просто… хоть чемодан бы на голову свалился — и готово. Ну или покалечилась бы.
— Том, я тебя уже раз двадцать поблагодарила за спасение моей никчемной жизни, — сказала я, не отрываясь от учебника. — Успокойся. О чем думают преподаватели, представления не имею, может, считают, что это естественный отбор в действии. Те, кто не выжил под маггловскими бомбами, великими волшебниками стать не смогут. Увы и ах.
— Кстати, — он спрыгнул на пол, — ты Уоррен видела?
— Ага, — улыбнулась я. — Едва узнала, от нее едва половина осталась!
— Ну ничего, она так хоть на девушку похожа, а не на тролля. Очки ей не идут, правда, ну да это мелочи. А кудри-то какие отрастила! — захихикал Том. — И от прыщей избавилась. Не иначе, все запасы зелий у медички выпила…
— Да ладно тебе издеваться, — фыркнула я, — она хоть рыдать перестала по любому поводу и даже вроде бы парня себе нашла, с Хаффлпаффа. Тоже очкарик, полукровка, ничего так, симпатичный.
— Н-да, добрым словом и пистолетом можно сделать куда больше, чем одним добрым словом, — припомнил Том фразу из американского фильма.
— Или одним пистолетом, — добавила я с намеком. У друга моего имелась неприятная склонность решать проблемы радикально. Например, Авадой — я была уверена, что он уже освоил все непростительные заклятия, только мне почему-то об этом не говорил. Может, думал, что я испугаюсь?
— Значит, в нашем тандеме ты будешь отвечать за добрые слова, а я — за пистолет, — хмыкнул он и потянулся. — С добротой у меня как-то не задалось.
— Я заметила. Эй, ты куда?
— Я отдохнул и сейчас испробую то, что придумал, — серьезно сказал Том и снова запрыгнул на парапет. — Подстрахуй, Томми!
Я мысленно застонала, но оседлала метлу, приняв стартовую позицию.
Том раскинул руки, вдохнул поглубже и шагнул с башни в пустоту…
Не держись я за метлу, схватилась бы за голову, но… Том не упал. Он будто бы по-прежнему стоял на парапете, только под ним была пропасть, а когда он повернул ко мне голову, лицо его светилось от восторга.
— Получилось, Томми! — прокричал он сквозь ветер, чуть наклонился вперед и скользнул в восходящем воздушном потоке, как очень большая черная птица — мантия развевалась, будто крылья.
Я ринулась за ним: если Том загремит, я хоть смогу задержать его падение или перехвачу. Пусть я в квиддич не играла, но мне неплохо удавались кое-какие трюки. Опять же, когда мы смотрели военную кинохронику (в Лондоне нас занесло в кинотеатр, надо было как-то скоротать время до поезда), Том что-то обдумал и решил потренироваться на больших скоростях: способность уйти в пике или штопор, а потом резко взмыть вверх лишней никогда не будет, сказал он. Слава богу, я не боялась высоты и скорости, как многие наши девочки. Единственное неудобство — приходилось надевать брюки, не то юбка при таких фигурах высшего пилотажа задиралась просто неприлично!
— Это потрясающее ощущение, — сказал он, когда мы вернулись на башню. — Томми, ты тоже научишься, я обещаю! Здорово было бы взлететь вместе!
И я поняла, что ради этого он запросто скинет меня с башни, ну, как иногда учат плавать — бросят в воду и выгребай, если сможешь. А не сможешь, вытащат, откачают и окунут снова…
В общем-то, я не ошиблась в своих прогнозах, поэтому к Рождеству волей-неволей хотя бы научилась задерживать падение и приземляться с большой высоты, ничего себе не сломав. До самостоятельного полета мне было еще далеко, но Том не терял оптимизма, заявив, что даже обезьяну можно научить читать, а я намного умнее шимпанзе, за что и огреб метлой поперек хребта.