Когда потребовалось провести свет на нашей ферме, чтобы было можно и ночью разгружать телеги, я вызвался осуществить это намерение. Я протянул из дома провод к фонарю, прикрепленному к амбару, а выключатель установил рядом с постелью отца. Теперь отец мог одним щелчком включить освещение не только для работы, но и услышав на дворе подозрительный шум. Поскольку у него не было склонности к технике, он высоко оценил мою работу.
Нам приходилось в то время молоть вручную рапсовые семена для получения масла для готовки, и я решил облегчить процесс. Разыскав электрический мотор, я присоединил его к маховику пресса. Он работал безупречно. Моя мать была мне благодарна за такое устройство, избавившее ее от физического труда; она пользовалась им еще много лет.
Несмотря на мои успехи, не все проекты удавались. Несколько раз меня просто сшибало с ног, когда я хватался за не тот провод. Постепенно, методом проб и ошибок, я понял, что можно делать, а что нельзя.
Когда я думаю о своей семье, самые глубокие и теплые воспоминания у меня связаны с Рождественским сочельником, который мы проводили вместе. Отец в широкой меховой шубе сажал все семейство в большой черный закрытый экипаж, запряженный лошадьми, и вез нас в Рорберг на праздничную службу с пением гимнов.
Возвратившись всей семьей домой, мать с отцом запирали двери в гостиной, а мы, братья и сестры, сначала нетерпеливо стояли в передней, а затем стучали в дверь. Родители тем временем украшали свежесрубленную ель восковыми свечами и раскладывали под ней завернутые в бумагу подарки. Закончив приготовления, они разрешали нам зайти; при этом все выстраивались друг за другом в порядке старшинства. После волнующего сочельника наступало Рождество, которое мы праздновали, устраивая большой обед с гусем, картошкой и другими особыми блюдами.
Перед наступлением пасхальных праздников жители небольших сельских поселений Германии складывали костры из бревен и других горючих материалов высотой 9–12 метров на вершинах холмов недалеко от домов. В субботу, накануне Пасхи, костры поджигали. Мы наблюдали, как на горизонте вспыхивало яркое зарево от десяти до пятнадцати костров, зажженных в соседних деревнях. Это было незабываемое зрелище.
На следующее утро мы просыпались и разбирали пасхальные корзинки, в которых были положены различные угощения и крашеные яйца. Затем мы шли в церковь на праздничную службу. Позже в этот день в саду для нас устраивалось развлечение – надо было найти спрятанное пасхальное яйцо. В конце игры на двор выходил отец. Яйцо было спрятано под его жилетом.
Отец приседал, расстегивал жилет, и яйцо выкатывалось к его ногам. Мои сестры просто визжали от радости при виде пасхального кролика. Хотя мой отец был человеком серьезным, но ему было присуще чувство юмора; он любил подшучивать по-доброму над нашими сестрами.
Свадьбы в Пюггене также праздновались торжественно. Жители деревни, кто на лошади, кто на повозке, украшенных цветами, образуя длинную процессию, направлялись к ферме невесты; они должны были забрать ее и довезти до нашей небольшой церкви. После окончания свадебной церемонии стал традицией старый обычай: жених и невеста распиливали одной пилой бревно на две половинки, которые должны были послужить ножками для кровати будущего ребенка. Этот обряд означал, что в семье будет много детей.
Самые разные счастливые события продолжали радовать нашу деревню, но жизнь становилась все тяжелее в условиях продолжавшейся Великой депрессии.
Глава 2. При диктатуре нацистов. 1928–1936 гг.
В 1929 г. финансовый кризис потряс мировую экономику; ценные бумаги резко упали в стоимости, производство и торговля оказались в застое. В Германии деловая активность пошла на спад еще в 1928 г., международный кризис усугубил тяжелое положение в экономике страны, что привело к дальнейшему росту безработицы.
Во времена Великой депрессии наша семья жила лучше, чем другие немецкие семьи, но начало 30-х гг. стало все же трудным и для нас. Я был ребенком и не понимал всю тяжесть нашего положения. Все в жизни, как мне казалось, идет нормально. Мне было что есть, и у меня была крыша над головой, и я ходил в школу. Экономический кризис был резче выражен в городах, чем в сельских общинах. Несмотря на это, мои родители были вынуждены прилагать все усилия, чтобы оплачивать счета и обеспечивать стабильное состояние наших финансов.
Когда отец не мог вовремя заплатить кредиторам, к нам приходили судебные исполнители. Эти посещения были унизительны, в первую очередь для отца. Нас, детей, не пускали в комнату, когда описывали нашу лучшую мебель – гардеробы и столы.