— Да.
— Прекрасно. Ну а в отношении военнослужащих гарнизона? Как мы будем действовать? Этим очень интересовался и товарищ из области. Дни идут, а дело не движется. Свергнуть существующий режим и повернуть оружие против немцев невозможно без участия военных. Мы такое указание получили, и я убежден в его правильности. Ты себе представляешь, на какую силу мы можем при этом рассчитывать? Какой огромный вклад способна внести во все это армия? Свои группы мы уже составили, знаем, на что надеемся, но достаточно ли этого?
— Не волнуйся, дружище, — попытался успокоить его Хараламб. — Младший лейтенант Ганя, единственный, кого нам прямо рекомендовали привлечь к нашей деятельности, был в отъезде. Едва он вернулся, мы с ним связались, все сделано так, как ты просил.
— Что он вам сказал?
— Согласился. Даже обрадовался, что ему поручают такое дело, благодарил за доверие нашу инициативную группу — так я назвал ему нашу организацию. Я объяснил, что надо делать, поручил составить план действий патриотических отрядов по нашему гарнизону… Он уверенно рассчитывает на роту, которой командует.
— Хорошо, но разве нас интересует только Ганя? Разве мы будем иметь дело с ним одним? А кого-нибудь еще не сумели бы вы или Ганя привлечь к нашему делу?
— Пока нет, товарищ Райку. — Хараламб широко развел руками. — Рано вербовать кого-то еще. По словам Валериу, есть один офицер, лейтенант Сабин Ницулеску, его можно было бы привлечь, но мы недостаточно знаем, какие у него убеждения.
— Хорошо, остановимся на Викторе Гане, но не будем упускать из виду и Ницулеску. Нужно с ним работать, убеждать в правоте нашего дела… Ну а с Ганей, мне кажется, все ясно.
— Он человек надежный, уверяю тебя. Насколько я понял, у него есть какой-то контакт с партией…
— Это меня радует, — сказал Райку. — Тем более что, по твоим словам, этот Ганя пользуется большим влиянием на солдат своей роты.
— Безусловно.
— Ну что ж, раз теперь с нами и младший лейтенант, мы можем быстро доработать наш план, — заключил секретарь. — Нужно согласовать его предложения с нашими. При условии, что за основу будут взяты наши разработки. Следовало это сделать раньше, но, ты говоришь, его не было в городе… А теперь необходимо торопиться. Завтра к вечеру ты мог бы принести его план действий? Как ты думаешь?
— Думаю, что да. Сегодня же свяжусь с ним, пусть подготовит материалы.
— Я составлю общий план, мы его обсудим в узком кругу, и каждый получит конкретное задание…
— Когда мы созовем людей?
— В воскресенье вечером, в двадцать два часа, на чердаке спиртового завода. Место надежное.
— Кто примет участие в этой встрече?
— Все, кто ответствен за это дело: я, ты, клепальщик с судоверфи Флоря, Валериу и, разумеется, младший лейтенант Ганя…
— И он? — спросил Хараламб.
— Да, и он. Мы будем обсуждать только те вопросы, которые связаны с вооруженной борьбой против немцев в нашем городе: задачи, цели, средства…
— Хорошо, товарищ Райку. — Хараламб поднялся, собираясь уходить. — Значит, так: завтра вечером я приношу тебе материалы от Гани, а в воскресенье, в двадцать два часа, мы встретимся, как условились…
— Договорились…
— А как ты живешь? Не нужно ли тебе чего? Продукты, сигареты, я знаю, у тебя есть. Но, может быть, еще что-то надо? Какую-нибудь книгу? Что-то передать? Да мало ли еще…
— У меня все есть, — сказал Райку, положив руку на плечо своему связному. — Я только жду того дня, когда смогу выйти на свет божий. Устал от этой темноты!
— Уже недолго осталось, — ответил Хараламб.
— Не сомневаюсь и потому терпеливо жду…
— Ну, будь здоров, счастливо тебе!
Они крепко пожали друг другу руки. Хараламб осторожно открыл дверь и вышел на цыпочках в сени. Постоял немного, прислушиваясь к ночной тишине, выглянул и, увидев сигнал Петре Мэчукэ, спустился во двор, обошел дом и как тень исчез в непроглядной тьме.
Выбравшись из села, Хараламб зашагал полями, которые тянулись к городу. Подойдя к городской окраине, он вдруг услышал возбужденные голоса. Шла перебранка между несколькими мужчинами, плакала женщина, неугомонно лаяли собаки, ночь усиливала эти звуки, придавая скандалу преувеличенные масштабы. У кого-то в руках мелькал зажженный фонарь; тот, кто его держал, не считался, видимо, с правилами светомаскировки, очень строгими в последнее время. Луч света то поднимался, то опускался, иногда и вовсе исчезал за спинами столпившихся людей.
— Перестань, Думитру, перестань! — отчетливо звучал в ночи рыдающий голос женщины. — Мне плохо…