Ганя знал его уже довольно давно. К Ницулеску люди относились по-разному: одни считали его пройдохой, другие говорили, что он человек цельный, прямой, в принципиальных вопросах не уступает начальству, не заискивает, не подлаживается. Кое-кто упрекал его в строптивости, даже вздорности. По слухам, его отец был крупным промышленником. Но сын придерживался иных взглядов, чем отец, и был настроен против режима Антонеску. Он мечтал о мирной жизни, о путешествиях по белу свету, о знакомстве с новыми людьми, новыми странами, иными обычаями: он был мечтателем, романтиком, не видел смысла в том, что народы враждуют между собой, не понимал страсти к завоеванию чужих земель, которая охватила фашистскую Германию.
— Как дела, медведь? — окликнул он Ганю. Они поздоровались, отошли в сторонку, и тут Ницулеску доверительно передал ему то, что сам узнал из надежного источника: военные действия скоро прекратятся. — Знаешь, что я нашел у солдат? Сигареты, особенные. Когда их зажигаешь и делаешь первые затяжки, на бумаге проступают буквы. И тогда можно прочитать: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Солдаты, покидайте фронт!». Или проступает серп и молот, — сказал он.
— Ты видел их своими глазами? — спросил Ганя.
— Один сержант принес мне несколько штук. Я сделал вид, что не придаю этому никакого значения, и продолжал заниматься своим делом. А потом проверил одну за другой. Это работают коммунисты, честное слово! Я тебе говорю, парень, еще месяц-другой — и пойдет совсем иная пьеса!
Вдруг заскрипела деревянная лестница. Ганя насторожился. Остальные резко повернулись к двери. Хараламб быстро поднялся с деревянного чурбака и сделал им знак, чтобы они сидели тихо. Потом вытащил из кармана фонарик с маскировочным фильтром, зажег его и встал на пороге комнаты, глядя вниз, на лестницу.
— Здесь живет сторож Кристя Тудорашку? — послышался снизу шепот.
— Нет, он переехал в село Гура-Вэйи, — ответил Хараламб с верхней площадки, стоя так, чтобы его лучше было видно тем, кто находился внизу. — Вот уже три недели.
— Он продавал кухонную плиту? — спросили снизу.
— Нет, не плиту, а чугунную печурку, но он ее уже продал… Давай заходи, мы тебя ждем…
Через минуту, нагнувшись, чтобы не удариться головой о притолоку, в комнату вошел довольно высокий человек, в надвинутой на глаза черной шляпе, в коричневой рубашке с засученными рукавами. Это был Ион Райку.
— Добрый вечер! — поздоровался он, прошел в угол комнатки и сел за стол, на котором стояла керосиновая лампа. Сняв шляпу, пригладил волосы на лбу и, прищурившись, внимательно осмотрел всех.
— Кто это? — шепотом спросил Ганя, наклонившись к уху капрала.
— Не знаю, его лицо мне незнакомо! — пожал плечами Динку.
Стало совсем тихо. Райку придвинул лампу, и только при ее свете все увидели его суровое, смуглое лицо с ранними морщинами, сжатый рот и угольно-черные глаза, которые живо поблескивали из-под кустистых бровей. Густые, на косой пробор, волосы серебрились у висков, а непослушная прядь падала на высокий лоб, и он часто откидывал ее легким движением головы. Подошел к столу и Хараламб, надел очки и по едва заметному знаку Иона Райку открыл совещание:
— Прежде всего я хотел бы представить нового члена организации. Младший лейтенант 95-го пехотного полка, офицер, призванный из запаса, Виктор Ганя. Недавно он вошел в состав одной из боевых групп нашего города.
Все повернулись к Гане. Райку улыбнулся ему и поднял лампу над головой, чтобы каждый рассмотрел Виктора получше. Глигор подвинулся ближе к столу.
— А сейчас перейдем к повестке дня, — сказал Хараламб. — Прошу тебя сделать сообщение, — повернулся он к Райку. — Нам нужно уложиться самое большее в двадцать минут…
Райку спокойно и неторопливо кивнул, прибавил в лампе огня, так что она стала слегка коптить, и еще раз осмотрел лица всех собравшихся. Он начал говорить медленно, тщательно взвешивая слова, стараясь быть как можно более понятным и убедительным.
— Народные патриотические силы, — говорил он, — готовят в стране свержение Антонеску и заключительный этап борьбы против настоящих врагов нашего народа, гитлеровцев. Пока неизвестно, когда этот решающий момент наступит. Задача первостепенной важности для всех патриотов сегодня — готовность к вооруженной борьбе. Для этого, — продолжал он ровным голосом, — коммунисты уже давно начали сплачивать патриотические силы нашего города, вооружать людей и готовить их к решающей схватке. Для чего мы собрались здесь в таком тесном кругу? Чтобы посоветоваться, обсудить во всех деталях наш план действий, принять конкретные организационные меры, предусмотреть все, что необходимо. Вы уже слышали, что мы имеем теперь в своих рядах офицера Виктора Ганю, чьи знания военного дела чрезвычайно ценны для нас. Мы поздравляем его со вступлением на благородный путь спасения родины.