— Ты вступил в комсомол? Когда?
— Прошлой зимой.
— Подумать только, а я и не знал!.. Хотя секретарь и своих коммунистов-то не всех знает, а уж про комсомольцев и говорить нечего. Что поделаешь, законы конспирации!.. Рад, очень рад за тебя, мой мальчик! Почему же ты мне раньше не сказал?
— Ты же сам говоришь, законы конспирации… — Санду широко улыбнулся. — Уже два задания выполнил, очень ответственных, — не удержался он, чтобы не похвастаться. — Аварию на немецком судне подстроили, пустили под откос гитлеровский эшелон в районе Балотской горы. Мы были тогда вдвоем с товарищем… Слыхал об этом?
— А как же! Это твоя подпольная кличка Пиус?
— Нет, моя подпольная кличка Габриэль. А Пиус тоже один из наших, мы с ним эшелон и взрывали. Вообще-то его зовут Ромикэ, он у нас на верфи работает, увлекается боксом, ты с ним, наверное, еще встретишься.
— Молодец, Санду! — Райку с гордостью похлопал сына по плечу. — Молодец, не подвел отца!
— Д еще я состою в боевом отряде, мне даже винтовку сегодня ночью дали и трехцветную повязку.
— Будь осторожен, зря не рискуй. Никакой самодеятельности, понял? У тебя кто командир-то?
— Дядюшка Томицэ Грозя, маляр…
— Знаю такого. Хороший человек…
У дома остановилась пролетка. На козлах сидел смуглый молодой солдат.
— Из пехотного полка! — выглянув в окно, сказал Санду.
— Похоже. Ты оставайся здесь, я сам разберусь.
Из пролетки выскочил младший лейтенант Ганя — на боку пистолет, в руке фуражка. Казалось, он чем-то сильно раздосадован. Райку протянул ему руку и отвел в тенек — солнце уже сильно припекало.
— Ума не приложу, что с ним делать! — кипятился Ганя. — Представляешь, он даже слышать не хочет о том, чтобы разоружать немцев! Уперся, как пень, и все тут! Нет, говорит, у меня такого приказа!
— Приказа нет? Он что же, радио не слушает? Не знает, что немцы учинили в Бухаресте? Он что, не знает, что мы теперь с немцами в состоянии войны?
— Да знает он все это, не хуже нас с тобой знает! Только почему-то пляшет под дудку проклятого Жирэску, чуть что — бежит к нему!.. Сам ничего не решает. А инициативы боится как огня. Сегодня утром я уже было совсем его уговорил разоружать их. Так нет, опять проклятый Жирэску мне все карты спутал!
— И что же собирается делать твой полковник?
— По-моему, думает предложить Клаузингу сдаться добровольно. Вместе со всей комендатурой. Без кровопролития. Будем, говорит, держать здание комендатуры под контролем, а в случае необходимости начнем действовать…
— И когда же она наступит, эта необходимость? Как он считает?
— Молчит, — пожал плечами Ганя.
— Ну ладно, черт с ним! Вы-то сами что предлагаете?
— Подождать до завтра, посмотреть, как развернутся события, и выступать своими силами. Моя рота вполне надежна. Полковник, правда, может вызвать новобранцев из Эргевицы. За этих поручиться нельзя. Могут произойти стычки… В общем, подождем до завтра.
— Ты что? Ждать никак нельзя! Поговорите еще раз с полковником. Если опять ничего не выйдет, действуй через его голову, и сегодня же. Арестуй Клаузинга, займи его комендатуру, разоружи гарнизон. Подготовь людей, предупреди Флорю. Учти, настоящее его имя Глигор. Пожалуй, я сам с ним поговорю. Сегодня же днем.
— А где, по-вашему, лучше арестовать Клаузинга?
— Во всяком случае, не в здании комендатуры. Брать его надо в городе. И вынудить издать приказ по гарнизону, чтобы немецкие военнослужащие сложили оружие. В противном случае — занять комендатуру силой.
— Так и сделаем.
— Все ясно?
— Все.
— Желаю удачи! В добрый час!
Ганя направился к своей пролетке.
— Держи меня в курсе! — крикнул ему вслед Райку. — Я буду на верфи, потом в железнодорожных мастерских и в штабе боевых отрядов. Меня разыскать легко…
34
— Господин Райку, вы ли это?
Райку обернулся. Перед ним стоял Влад Георгиу. В руках сумка с зеленью, дыня, должно быть, ходил на рынок. Учитель положил сумку на землю и горячо пожал соседу руку.
— Рад вас видеть, господин Райку, искренне рад! Как дела?
— Да вот, на работу иду.
— Я слышал, вы были в тюрьме? С тех пор как мы встретились с вами тогда в полиции, я ничего о вас толком не слышал.
— Да, они пытались состряпать на меня дело. Чуть до военного трибунала не дошло.
— Но вам, кажется, удалось бежать?
— Сумел. Потом скрывался долго, путал следы. Теперь вот домой вернулся…
— Да, под амнистию попали люди, совершившие проступки не только в последнее время, но начиная с 1918 года. Поразительно! Я сам это слышал по радио.