Раздался резкий звук клаксона: из-за поворота вынырнул синий «мерседес» немецкого коменданта и, проскочив мимо здания городской управы, резко остановился возле «резиденции» Бобочела. Из машины вышел Клаузинг и, бросив белобрысому шоферу: «Ein Moment»[28], — важно зашагал к парадному входу городской управы. Следом за ним семенил переводчик.
— Гляди-ка, Бобочел, приятель твой приехал! — крикнул один из извозчиков и весело подмигнул немому. — Самое время о часах напомнить. Коли проиграл, пусть отдает! — И он выразительно постучал себя по запястью.
Бобочел вскочил и возбужденно замахал руками. Ткнул в сторону «мерседеса», потом звонко шлепнул себя по оттопыренному заду, обтянутому черными, в кожаных заплатах, штанами, и, поднеся к губам сложенные щепоткой пальцы, со смаком чмокнул. Мол ликуйте, братцы, немцам хана!
Прохожие, наблюдавшие эту сцену, одобрительно засмеялись.
Через некоторое время Райку с сыном уже входили в широкие ворота судоверфи. Старик вахтер Тудосе радостно кинулся навстречу. Райку знал его многие годы, когда-то даже сам обучался у него ремеслу клепальщика. Но что поделаешь, годы берут свое, состарился Тудосе, теперь вот вахтером устроился. Самый, можно сказать, осведомленный на верфи человек, подноготную каждого знает. И сейчас, едва увидев. Райку, старик с готовностью выложил: это Панделе выдал его тогда директору. Какой Панделе? Да этот, из столярного цеха, мерзкий человечишка, слизняк, агент полиции. Ребята от него шарахаются, как от чумы… Райку огляделся. Лозунги, лозунги. На стенах, на дверях, на кусках жести, где мелом, где красной краской… Компартия призывает рабочих к бдительности. Враг еще не сдался. Предстоит серьезная схватка и с немецкими фашистами, и с их румынскими прихвостнями.
…За электростанцией, в доке, лежала перевернутая вверх днищем баржа. На огромном металлическом брюхе белела прокламация, напечатанная крупным типографским шрифтом. Прилепил, наверное, кто-то из ночной смены. Вокруг толпились рабочие, молодые и старые, с молотками, разводными ключами, сверлами. Каждому интересно было узнать, о чем написано в прокламации. Пожилой слесарь в замасленной рубахе тщетно пытался навести порядок.
— Потише напирайте, эй вы там, сзади! Чего навалились? Так недолго и покалечить!
— Верно, ребята, чего пихаетесь? Пусть кто-нибудь один прочитает!
В толпе задвигались, и вперед, энергично работая локтями, протиснулся широкоплечий коротышка. Пробившись к барже, он оперся на плечо долговязого соседа, одним прыжком вскочил на кучу листового железа и обвел толпу презрительным взглядом. У коротышки был красный, как спелый перец, нос и под ним черные усики щеточкой. Рабочая куртка в опилках, из нагрудного кармана торчал складной железный метр и большой красный карандаш, какими обычно пользуются столяры. «Панделе… Панделе», — зашептались рабочие.
— Чего глаза пялите? А ну разойдись! — заорал Панделе, размахивая для большей убедительности кожаной кепкой. — Господин директор приказал всем немедленно разойтись по рабочим местам. Нечего терять время! — Он сорвал прокламацию и поспешно стал сворачивать ее трубочкой. В толпе негодующе зашумели, послышались крики, ругательства, свист…
— А ну слезай оттуда, подонок!
Кто-то швырнул в Панделе увесистым камнем, но тот вовремя увернулся, и камень гулко ударился о днище баржи.
— Не тронь прокламацию, не хватай ее грязными лапами, выродок!
Толпа раздалась, пропустив вперед высокого большелобого человека с новеньким автоматом и трехцветной повязкой на рукаве.
— Верно, Глигоре! Дай ему коленкой под зад! — одобрительно загудели вокруг.
Подошедший схватил Панделе за ногу и с силой рванул вниз. Началась потасовка, и вскоре измятая прокламация оказалась в руках клепальщика Глигора.
— Солдаты идут! — закричал вдруг кто-то. — Солдаты на верфи!
По двору быстрым шагом, почти бегом, двигались трое солдат и сержант. Почуяв, что пришла подмога, Панделе с трудом поднялся с земли, отер кровь с лица и осторожно потрогал подбитый глаз.
— Что здесь происходит? — крикнул сержант. — Немедленно прекратить драку или я открою огонь! Стоять всем на месте!
Рабочие хмуро попятились назад. Чертыхаясь и сплевывая кровь, Панделе пригладил кое-как волосы и уже было открыл рот, чтобы пожаловаться на обидчиков, но сержант даже и не поглядел в его сторону.
— Кто устроил драку? — спросил он.