— Дорогой Мити, у меня к тебе важный разговор…
— Счастлив быть полезным, Титус! — Жирэску вышел из-за стола и обнял приятеля. — Как поживаешь, дорогой? Где пропадал?
— Отсиживался в поместье, мой друг. Где же еще? — Панаитеску небрежно пожал плечами и провел рукой по волосам, лишь кое-где тронутым сединой. — Так и сидел, пока весь этот кошмар не кончился. Политикой заниматься, сам понимаешь, я не мог, коллегия адвокатов работала бог знает как, вот я и решил, что маленькая передышка в моем возрасте не повредит…
— Ты совершенно прав, Титус. Но что же ты стоишь? Садись, пожалуйста.
— Не хочу отвлекать тебя от дел, дорогой. Вот только помоги нам разрешить один вопрос, можно сказать, жизненно важный для нашего уезда. Не думай, что я преувеличиваю!
— Слушаю тебя внимательно…
— Речь идет о возобновлении деятельности либеральной партии, в частности ее местной организации. Демократические свободы вновь разрешены, страна, надо думать, возвращается к политической системе былых времен, я полагаю, пора и нам приниматься за дело.
— Чем же я могу помочь, дорогой?
— О, ничего особенного не требуется! Простая бумажка. Разрешение на то, чтобы мы заняли наше прежнее помещение, знаешь, на улице Дечебала, рядом с кинотеатром…
— И только-то? Сейчас секретарша тебе отпечатает на машинке…
— Спасибо, Мити, сердечное спасибо! Ты просто чудо! Не могу ли и я быть тебе чем-нибудь полезен? Время смутное, всякое может случиться… Да, кстати, что это сегодня утром произошло здесь, у здания? Я слышал, какие-то хулиганы связали и увезли немецкого коменданта?
— Да, Титус, к сожалению, это правда.
— Какая неслыханная наглость! Кто эти люди?
— Так называемые боевые отряды патриотов. — Жирэску развел руками. — Во всяком случае, так они сами себя величают. Действуют под руководством коммунистической партии. Положение сложилось безвыходное, и я вынужден был отступить. Что поделаешь!..
— Но на каком основании они его арестовали?
— Понимаешь, мы допустили промах с разоружением немецкого гарнизона, так сказать, нарушили предписание генерального штаба. Вот эти разбойники и перехватили инициативу. А вообще-то, ты же знаешь, как у нас говорят: не человек управляет временем, а время человеком…
— Истинная правда…
— И представляешь, я как раз договорился с Клаузингом, что они добровольно сдадут оружие и покинут город! Но что поделаешь, так уж получилось. Мне же еще и пригрозили…
— Да что ты? — удивился Титус Панаитеску.
— Представляешь, в каком я оказался положении?
— Ничего, все обойдется, — успокоил его адвокат, двумя пальцами поправляя галстук. — Но осторожность надо соблюдать, это верно. Осторожность — мать благополучия. До скорого свидания, мой друг. И еще раз спасибо! Когда мы теперь увидимся? Давай посидим в тесной компании!.. Я теперь снова на своей вилле. И знаешь, моя соседка, госпожа полковница Дона, питает к тебе весьма нежные чувства… Да-да, это не секрет… Или ты боишься свою Артемизу?
— Я? Я боюсь только бога, дорогой Титус!..
— Вот и прекрасно! — хитро улыбнулся адвокат. — Госпожа Дона, чтобы ты знал, женщина восхитительная… Но не будем сейчас об этом… Итак, до встречи. Всех тебе благ!..
Еще через полчаса порог кабинета полковника Жирэску переступил учитель мужской гимназии Константин Станчу. Долгие годы он возглавлял городскую организацию национал-царанистской партии. Этот толстый, седой, смуглолицый человек с тяжелыми, вечно полуопущенными веками, казалось, спит на ходу. Как и первый посетитель, он пришел попросить разрешения занять помещение для своей организации и, естественно, получил его.
И вот в послеобеденное время, в один и тот же час, две красиво оформленные таблички, выполненные одним и тем же художником, были прикреплены на двух городских зданиях, стекла в которых не раз разлетались вдребезги в те времена, когда еще проводились предвыборные кампании.
Но по-настоящему значительное происшествие, которое привлекло всеобщее внимание, произошло в шесть часов вечера, и носило оно сугубо драматический характер. Рота пехотного полка под командованием младшего лейтенанта Гани и около тридцати вооруженных рабочих окружили массивное, прочное здание, где размещалась немецкая комендатура, и потребовали от гитлеровцев немедленной сдачи в плен. В ответ на это требование немцы забаррикадировались. Но вернемся к событиям, имевшим место несколько ранее.