— Вы говорите по-румынски, господа? — осведомился Предойю.
— Немного, — ледяным тоном ответил самый важный из немцев, и лицо его приобрело прямо-таки кирпичный оттенок. — Я есть подполковник Обст, — подчеркнуто небрежно кивнул он. — Мы хотим иметь… как это… проход. Да, да, проход…
— Пропуск, — усмехнулся Предойю.
— Ja, ja… пропуск, ходить на Тимишоара.
Кое-как немец объяснил, что они получили приказ из центральной военной комендатуры, то есть из Бухареста, двигаться на запад. Они знают, что отношения между двумя странами изменились, и искренне сожалеют об этом. Они заверяют, что будут вести себя как друзья и не дадут повода ни к каким инцидентам. И еще: в городе, как известно, находится подполковник Клаузинг, они желают вступить с ним в личный контакт.
— Подполковника нет в городе, — спокойно уточнил Предойю.
— А где он? — удивился Обст.
— Отбыл сегодня в Тимишоару, — дипломатично ответил Предойю. — Вместе со всем своим подразделением.
— Ja, ja, Тимишоара, — закивал головой Обст. — Ошень карашо, уехаль, ошень карашо… мы тоже ехать ф Тимишоара…
Предойю объяснил, что в связи с изменившимися отношениями обе страны находятся теперь в состоянии войны, поэтому верховным командованием румынской армии приказано останавливать, разоружать и интернировать проходящие немецкие части.
— Как это… интернирофать? — Глаза Обста сверкнули. — Интернирофать немецкий зольдат?! Плен?!
— Почему вы так удивляетесь, господин подполковник? Разве для вас плен такая уж новость? Разве вы не попадали в плен на других фронтах, и даже к нам в 1917 году, во время первой мировой войны? Думаю, вы согласитесь с тем, что мы относились к немецким военнопленным вполне корректно, не так ли? От имени своего командования я предлагаю вам добровольно сложить оружие и сдаться в плен… Да, в плен. Если же вы этого не сделаете, — Предойю широко развел руками, — пеняйте на себя. Гарнизону не останется ничего другого, как принудить вас сдаться в плен…
— Ein Moment! — спохватился вдруг немец и знаками объяснил, что хочет поговорить со своим коллегой.
В комнате стоял полумрак. За окнами густой синевой стремительно опускался августовский вечер. Вошедший на цыпочках солдат зажег керосиновую лампу на столе у полковника, поправил фитиль, пододвинул ее, чтобы лучше освещала весь кабинет, и так же на цыпочках вышел. Немцы, уединившись у окна, о чем-то спорили шепотом. Оба ожесточенно жестикулировали, видно, никак не могли договориться.
Предойю воспользовался паузой в переговорах и позвонил полковнику Жирэску.
— А, это ты, Предойю! Здравствуй, дружище. Ну как дела? Что новою? — Жирэску был в отличном расположении духа.
Стараясь, чтобы его не услышали немцы, Предойю объяснил по-французски, что произошло, и попросил совета. В конце концов Жирэску — опытный офицер. Как быть, ведь у немцев и люди, и немалая огневая мощь. Справимся ли? Хватит ли у гарнизона сил? Может, привлечь еще батальоны новобранцев? Приказ-то ведь надо выполнять.
— Какой приказ, Предойю? Когда ты его получил?
— Сегодня утром. Шифровка из корпуса за номером 41619. Они, вероятно, уже знали о движении колонны… Полку предписывается задержать, разоружить и интернировать любую группу немецких военнослужащих, которая появится в районе города.
— И что же, ты собираешься слепо его выполнять? — ехидно поинтересовался Жирэску. — А если, к примеру, у ворот города появится немецкая дивизия, тогда как? Тоже будешь ее брать в плен? Да у тебя людей — кот наплакал…
— Не совсем так, господин полковник, есть еще два батальона молодых.
— Это несерьезно, голубчик, они же еще не обучены, твои новобранцы. Да и на стариков из нашего гарнизона надежда невелика… Тут может спасти только дипломатия.
— Не понимаю…
— Надо встретиться лично. Сейчас я к тебе приеду.
Через четверть часа полковник Димитрие Жирэску уже входил в кабинет Предойю. Свежевыбритый, с моноклем в глазу, звеня шпорами и гордо неся напомаженную голову, он приветствовал немецких офицеров легким кивком. Немцы встретили его настороженным молчанием. Но Предойю объяснил, кто перед ними, и они, несколько оттаяв, тоже кивком ответили на приветствие. Кто знает, может быть, с этим будет легче договориться? Они подошли к столу. Жирэску, как до него Предойю, предложил немцам сесть, но они и на этот раз отказались.