— Были заложены мины замедленного действия, — стараясь перекричать шум, продолжал Райку, — но наши солдаты вовремя их обезвредили. Вчера же бойцы нашего гарнизона совместно с боевыми отрядами патриотов выбили немцев из здания их комендатуры и вынудили сдаться в плен. Они содержатся под охраной, в надежном месте.
— Так им и надо! — проворчала пожилая женщина из первого ряда, потуже затягивая косынку на голове. — Сидели бы у себя дома, не зарились бы на чужое, не убивали бы наших сыновей…
— А с начальником полиции что сделали? Вот уж зверь так зверь!.. — Пожилой рабочий, стоявший у стены справа, влез на высокий ящик, чтобы его лучше слышали. — Этого Ангелеску нужно кончать в первую очередь! Как меня там прошлой осенью избили!..
— А начальник городской управы? Тоже не лучше…
— Тсс! Не шумите, дайте договорить человеку!
— Дорогие сограждане! — На этот раз Райку пришлось поднять обе руки, прежде чем он получил возможность продолжать. — Мне понятно ваше негодование, жажда мести, но наша борьба не должна быть стихийной. Только организованная борьба под руководством коммунистической партии может принести желанную победу.
Он замолчал, собираясь с мыслями. На лбу у него поблескивали капельки пота: в помещении становилось невыносимо душно.
— Мы созвали вас сегодня, дорогие товарищи, чтобы сказать: смертельная опасность нависла над нами. — Голос Райку напрягся, выдавая его волнение. — Два часа назад у ворот Северина со стороны Крайовы наш патруль остановил колонну немецких войск — тысячи полторы вооруженных фашистов. Она движется на запад. Если мы ее пропустим, она уничтожит на своем пути не одну деревню, не один населенный пункт… Сложить оружие немцы отказались. По решению коменданта румынского гарнизона им дана отсрочка до утра. Мы, коммунисты, убеждены, что немцы не преминут использовать это время, чтобы подготовиться и с боем пробить себе дорогу через город. Подумайте о том, чем это грозит нам. Ведь мы находимся теперь в состоянии войны с Германией! Вспомните, что немцы уже бомбили Бухарест… Вспомните кровавые бои на его улицах. Видно, немцы не собираются уйти спокойно.
— Не выйдет! — крикнули из зала, — Пусть только попробуют, мы им покажем.
— Дорогие товарищи! Друзья! — Голос Райку зазвенел. — Во имя того, чтобы город наш встал из руин, во имя счастья и покоя наших очагов, во имя права жить свободными на свободной земле сорвем замыслы фашистов! Не дадим им пройти через наш город! К оружию, друзья! Все, кто способен держать в руках винтовку, записывайтесь в боевые отряды!
— Даешь оружие!
— Мы им покажем, что такое Северин!
— По Главной улице их, да под конвоем!
— Поможем нашим солдатам! — уже кричал Райку. — Ради нашей свободы, ради светлого будущего встанем на защиту родного города! Напомним немцам, как били их под Мэрэшэштями! Чтобы и думать забыли о новой войне! Все, кто готовы откликнуться на призыв коммунистической партии, пусть приходят завтра к восточной заставе, мы дадим им оружие!
В едином порыве все вскочили и стоя долго аплодировали оратору — рабочему, коммунисту. Волнение еще не улеглось, когда на сцену выскочил Михай Георгиу и, пригладив растрепавшиеся волосы, стал рядом с Райку. Учитель, который видел, как сын пробирался через толпу к сцене, и с тревогой следил за ним, теперь совсем растерялся:
— Смотри, Ана, это ведь наш Михай!
— И правда Михай. Зачем он туда залез?
Ана не на шутку испугалась. С некоторых пор сын стал слишком своевольным. Она понимала, что его подхватил тот же вихрь, что и Дану… Стремительный водоворот событий увлек его настолько, что он совсем перестал быть откровенным с родителями, особенно с матерью… И Ана перестала понимать своего мальчика, потеряла способность предвидеть его поступки.
— Граждане! — начал Михай, глазами пробежав по рядам. Гул затих. — Вы, конечно, меня не знаете… Я обыкновенный молодой человек, здесь родился, учился и вырос. Мне дорог каждый камень, каждый дом, каждый житель Северина… Так случилось, что я побывал в немецко-фашистском концлагере, на себе испытал, как мстительны и жестоки гитлеровцы… Я призываю молодежь Северина взять в руки оружие и вместе с солдатами защитить наш город, обезвредить немцев, которые стоят у его порога! Пусть нас ведут коммунисты! Наш путь освещает солнце свободы и грядущих в стране перемен!
Он спрыгнул со сцены под бурные аплодисменты и, гордый собой, прошел в глубину зала. Щеки его раскраснелись, глаза сияли. Увидел замкнутое, отчужденное лицо отца, приветливо помахал ему, улыбнулся, но не подошел, а протиснулся дальше, поближе к группе молодежи. Первым обнял его и крепко пожал руку Валериу — капрал Динку, за ним и все остальные. Дана, сияя от гордости за брата, шепнула: