А за городской чертой, там, где начинались бахчи и огороды, и дальше, в сторону спиртового завода, занял оборону взвод сержанта Комэнича. Двое его солдат, сопровождавших немцев в румынскую комендатуру, вернувшись, рассказали про арест командира немецкой колонны. Сержант Комэнич задумался: положение становилось серьезным. Немцы, без сомнения, постараются вызволить командира, так что столкновение неизбежно. Да и не будут же они вечно торчать на шоссе! Пойдут на прорыв, это ясно. Не дожидаясь ничьих указаний, Комэнич обошел посты, расставил часовых, разъяснил обстановку и приказал держать ухо востро.
Немцы смекнули, что с командиром неладно. Старший среди них по званию, майор Страссер, с черно-красной ленточкой Железного креста в петлице, нервно дымя сигаретой, думал, что командование колонной ему, видимо, придется взять на себя. Что же предпринять, что? Он не отвечал на вопросы, отказался от горячего кофе и напряженно думал. Потом решительно встал и приказал через десять минут собрать офицерский состав у опушки рощи.
Полковник Предойю, руководивший подготовкой к вероятному вооруженному столкновению с немцами, отдавал командирам подразделений по телефону последние распоряжения.
Вдруг со стороны рощи гулко ухнуло. Потом еще и еще. Откуда-то из-за огородов затрещал пулемет. Предойю поспешно вышел в коридор, отправил дневального за дежурным офицером и спустился во двор, где на него налетел, запыхавшись от бега, солдат Кирикэ.
— Господин полковник! Немцы открыли огонь. Господин сержант Комэнич просит подкрепления, не то они нас одолеют… Они уже строятся на опушке в цепи для атаки. Машины откатили, а орудия и пулеметы выдвинули вперед…
Со стороны реки Тополницы громом пророкотал новый орудийный выстрел. Дрогнули стены, задребезжали в окнах стекла. Предойю кинулся было за угол здания поглядеть, что там, но, спохватившись, поспешно вернулся к себе и крикнул дневальному:
— Младшего лейтенанта Ганю ко мне! Срочно! Тревога!
Заливисто протрубил полковой горн. Солдаты, стуча башмаками, ругаясь и толкаясь, скатывались по лестнице и строились на плацу.
— Живей, живей! — подгонял их старший сержант Галушка, щелкая хлыстом.
Поспешно выкатывали из сарая орудия, из конюшен вели лошадей.
Солнце поднялось уже высоко, день обещал быть жарким. Младший лейтенант Ганя прошел по рядам, внимательно оглядел солдат и остался доволен.
— Есть у каждого по два комплекта боеприпасов? — строго спросил он.
— Есть! — рявкнул строй.
Ганя отдал рапорт полковнику, и оба подошли к застывшему по стойке «смирно» строю. В нескольких словах Предойю обрисовал положение, определил задачи каждому взводу, призвал быть мужественными и стойкими, а если придется, не пожалеть и жизни за свободу родины. Боеприпасы зря не расходовать.
41
Весть о нападении немцев на Северин мгновенно облетела город. Захлопали ставни — хозяева уцелевших магазинов в панике опускали на витринах жалюзи. Обыватели высыпали на улицу и тревожно обсуждали, куда деваться, где искать спасения от новой напасти. Выли сирены, гудели паровозы, пароходы, звонили колокола. Рабочие судоверфи, железнодорожных мастерских, побросав работу, широким потоком устремились к центру города, на площадь к городской управе. На стенах, заборах, на стеклах витрин, водосточных трубах и афишных тумбах белели листовки коммунистической организации города. Коммунисты призывали граждан к оружию. Люди толпились у листовок, читали их вслух, громко комментировали, подбадривали друг друга.
Возле городской управы остановилась пролетка, из нее выскочил Глигор с автоматом в руке.
— Граждане! — закричал он. — Оружие можете получить в казарме 95-го пехотного полка! Товарищи Войня, Панаит, Кристеску! Вам поручается формировать группы…
— Там, на месте, и сформируем!
— Эй, — крикнул кто-то, — остановите грузовик! На колесах скорей, чем пешком-то топать…
— А вот телега! Даешь телегу! Не пугайся, браток, нам только до казармы. Домчишь — и ступай себе с богом… Ну живо! Давай!
Вереница грузовиков, повозок с людьми потянулась по Главной улице в сторону казармы.