Михай выскочил из окопчика и, прячась за изгороди, побежал к шоссе.
— Слушай мою команду! — сложив ладони рупором, кричал Ганя. — По противнику — огонь!
Защелкали затворы, прогремели выстрелы. Залп, другой, третий. Цепь залегла, но окрик офицера снова поднял немцев в атаку. «А где же наши орудия? — недоумевал Ганя. — Почему молчат? Кто у них там, на батарее?»
А на батарее в это время метался ополоумевший от страха старший сержант Гэлушкэ — багровый, осипший от крика, с неизменным хлыстом в руке. Снаряды кончились, а немцы — вот они, рукой подать. Что делать? Э, была не была! Гэлушкэ вскочил на бруствер и, отчаянно крутя над головой белым платком, кинулся навстречу приближавшейся немецкой цепи. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как сзади его накрыла пулеметная очередь. Предатель рухнул на землю. Оставшиеся на батарее бойцы схватили гранаты: «Живыми не дадимся!» Положение было отчаянным… И вдруг — пулеметная очередь! С высокого пригорка Михай бил по немецкому флангу, в ярости нажимая на гашетку. С громким криком «ура» румыны поднялись в атаку. Немецкая цепь дрогнула и обратилась в бегство.
— Михай, накрывай их! Не давай уйти! — кричал Ганя. — Переноси огонь!
Сжав челюсти так, что заходили желваки, Михай налег на гашетку. Немцы в панике метались по берегу реки, бросая винтовки, плюхались в воду.
— Молодец, Михай, классно стреляешь! — одобрительно кивнул Михаю Ганя и снова поднес бинокль к глазам. — Все, кажется, откатились…
Михай поднялся от пулемета и, пошатываясь, побрел обратно к окопчику, где оставил Дану с Максимом. Тяжело опустился в тени куста, стащил через голову мокрую от пота рубашку, устало поглядел на сестру и вдруг сказал:
— А лейтенант-то, по-моему, в тебя того… втюрился!
— Вот еще! — фыркнула, досадливо поведя плечом, Дана. — Тоже ухажер нашелся!
— Скажите, какие мы разборчивые! — ухмыльнулся Михай. — Ну прямо принцесса! А чем тебе плох Ганя? Парень хоть куда — и добрый, и образованный, жених что надо!
— Да что ты ко мне привязался со своим Ганей? — рассердилась Дана. — Решил меня за него посватать? Ну так ничего у тебя не выйдет.
Михай рассмеялся:
— Ох ты, как разошлась! Подумаешь! Не хочешь — не надо, я ведь просто так сказал. Подметил и сказал. А ты, моя дорогая, хитришь! Да только напрасно — все равно глаза выдают…
Он встал, отшвырнул рубашку и, голый по пояс, пошел, пригибаясь к земле, к своему пулемету, возле которого сидел молоденький новобранец.
43
После неудачной попытки овладеть батареей немцы залегли по обеим сторонам шоссе, на берегу и у железнодорожного моста. Изредка за пригорком мелькали их спины, пилотки, фуражки…
Догару, задрав голову, поглядел на небо.
— Ну и жарища! — вздохнул он. — В деревне, поди, все погорело. И молотить нечего. Да и кому молотить? Ох, горюшко горькое! Одни помещики дома сидят. Крестьян всех на войну угнали, когда-то еще вернутся… Да и вернутся ли вообще? Сына у меня убило, господин Райку. Жена который год больна. А земли у меня все равно почитай что и нету…
— Вот прогоним немцев, поделим землю между крестьянами, будет и у тебя надел. Кто на земле работает, тот ей и хозяин.
— Да кто же это нам землю отдаст?! Что вы, господин Райку!
— Вы сами, крестьяне, и возьмете. Возьмете и по-братски между собой поделите… А мы, коммунисты, вам поможем.
Из окопчика высунул голову Тотэликэ.
— А в вашей партии — одни рабочие? — спросил он.
— Почему одни рабочие? Есть и крестьяне… Там все, кто хочет бороться вместе с рабочим классом.
Тотэликэ переглянулся с Догару:
— Надо нам переходить в эту партию, дядюшка Ницэ…
— Верно говоришь, Тотэликэ, надо переходить, надо. Они люди простые, авось не погонят…
…Увлеченный боем Михай не сразу услышал, что кто-то его окликнул. Поднял голову — младший лейтенант Ганя.
— Слушай, Михай! Предойю прислал подкрепление новобранцев. Сейчас начнем атаку, сам полковник будет руководить. Начало — по сигналу зеленой ракетой. Будь поаккуратней, смотри по своим не бей! Как наши подойдут вон к тому пригорку, переходи со своим пулеметом чуть правей насыпи, вон туда, к дереву, видишь?
— Вижу. Ладно, я все понял, можешь идти.
Ганя побежал дальше и натолкнулся на Максима.
— Эх, черт возьми! — легонько ударил он Максима по затылку. — Вали отсюда, малый, нечего тебе тут делать! Сейчас здесь такое начнется — своих не узнаешь! Зачем зря рисковать? Давай уноси ноги, да поживее!