— Не нужна мне твоя бренчалка, — отмахнулся от него Догару, — держи ее при себе, еще Гитлеру отходную сыграешь!.. Здесь не смей играть. У людей столько горя из-за вас, окаянных, а ты тут посвистываешь!
Немец перепугался, когда увидел, что Догару щелкнул затвором, забился поглубже в толпу пленных и дрожащими пальцами засунул гармошку себе в карман.
Солнце быстро клонилось к закату, все длиннее становились тени от корпусов казармы, от Дуная веяло вечерней прохладой. Ветерок доносил сюда, к казарме, запах пороха, стреляных гильз, дым горелого леса.
— Так что же все-таки с Ганей? — спросил Райку, поднимаясь со скамейки. — Его спасли?
— Предойю звонил в госпиталь, — ответил ему Глигор, глянув на карманные часы. — Минут десять назад. Операция еще продолжалась.
— Он был в тяжелом состоянии… Ранение небось серьезное…
— Да, он почти все время без сознания. Потерял много крови. Врачи говорят, у него не одна пуля в легком, а две…
— Наверное, его прошила пулеметная очередь, — вмешался Михай. — Или автоматная…
У ворот глухо заурчал автомобиль. Разговор оборвался. Все напряженно прислушались.
— Это они… Едут!..
Осторожно объезжая трофейные орудия и машины, на аллее появился старый черный рыдван с откидным верхом. Чихая, кашляя и чадя, машина остановилась у крыльца административного корпуса. Из нее вышла совершенно измученная Дана, за ней сумрачный капрал Динку и маленький Максим.
— Максим, как ты туда попал? — удивился Райку.
— Он вскочил на подножку, и нам пришлось взять его с собой, — ответил Динку.
Приехавших окружила плотная толпа. Вышел из своего кабинета и полковник Предойю.
— Господин Райку, — подошел он к секретарю партийной организации, — заберите у Грэдинару сто винтовок, четыре ящика гранат и двадцать ящиков патронов. Достаточно?
— Хватит, господин полковник. Спасибо вам большое, — поблагодарил его Райку.
— Какие вести из госпиталя, домнишоара? — повернулся полковник к Дане. Он очень постарел, измучился за эти дни, и его трудно было узнать. — Я пробовал только что опять туда звонить, но никто не ответил…
— Как вы его довезли? Что с ним сейчас?! — схватил Михай за руку сестру.
— Он был очень плох, еле довезли, — устало ответила Дана, не поднимая головы. — Динку и санитары всю дорогу держали носилки на весу. А то очень трясло…
— Ну а сейчас-то он как? — нетерпеливо прервал ее Райку.
— Операцию сделали, кажется, удачно. Через два часа, когда он пришел в сознание, нас к нему на минутку пустили. Он приоткрыл глаза, увидел Максима, узнал его и, по-моему, обрадовался, — добросовестно отчитывалась Дана.
Райку улыбнулся, взъерошил пятерней волосы Максима, притянул его к себе и крепко прижал. Он не хотел, чтобы мальчик видел слезы у него на глазах.
— Только бы не было осложнений! — продолжала Дана. — Врачи сделали все, что могли. Но не все от них зависит… Ах, какой это прекрасный человек, умный, благородный!
На улице было уже совсем темно, когда они пошли домой. Перед их глазами все еще проносились картины недавнего боя, в ушах стоял свист, шорох, грохот, вой… и стоны. Самое ужасное — стоны!..
— Кровью мы начали писать новую историю страны, — нарушил молчание Михай, обхватив за плечи Максима. — Кровью наших братьев.
— Мы никогда их не забудем, — тихо добавил Райку. — И мы построим жизнь, достойную их памяти.
На темном небосводе зажглась первая звезда. Это была утренняя звезда надежды…