2
Когда Дана вошла в темную комнатку с низким облупившимся потолком, тихие голоса разом умолкли и все взгляды устремились к ней. На стульях и кровати сидели несколько человек, юношей и девушек, чьи лица было трудно различить в скудном свете, сочившемся сквозь тюлевые занавески из квадратного оконца. За столом, держа газету, сидел Валериу, секретарь организации, высокий худощавый юноша, остриженный наголо, как новобранец, с карими глазами, добрыми и спокойными. Он тоже посмотрел на вновь пришедшую. Валериу был в рубахе военного образца, жесткой и мешковатой, с расстегнутым воротом, в потертых темно-синих штанах, обмахрившихся снизу, на ногах — потерявшие форму солдатские ботинки, в дырках и заплатах. Никто не знал его настоящего имени. Валериу, и все тут. Никто не знал, где он живет, чем занимается. Дана предполагала, что он новобранец, а по специальности — механик или слесарь. Военная рубашка, стрижка под нулевку, покрытые ссадинами руки со следами машинного масла, особенно заметными в складках кожи и под ногтями, — все это делало ее догадку довольно правдоподобной.
— Ты пришла, Лила? — спросил Валериу, называя Дану ее конспиративным именем, и протянул ей руку.
— Пришла, — ответила Дана.
— Ну как тебе жилось все это время? — улыбнулся Валериу и отложил газету.
— Как жилось! Да я просто с ума сходила, честное слово. От вас ни звука, я уж не знала, что и думать…
— Вынужденные «каникулы», Лила, — сказал он спокойно и, посмотрев на присутствующих, снова улыбнулся. — Не веришь? Больно ты «полюбилась» полицейским и этим дамочкам из гимназии: допросы, письменные объяснения… Что называется, взяли на прицел. Садись, Лила.
Дана села на кровать и, оглядевшись, не сразу узнала в полумраке комнаты тех, кто там собрался: свою одноклассницу Михаилу Лилиану, хрупкую и нежную, в белом платье с синими пуговицами, с каштановыми волосами, зачесанными наверх и стянутыми в тугой узел; тихую Танцу, маленькую и кругленькую, с румяными щеками, с черными волосами под дешевенькой косынкой, благонравно застывшую — руки на коленях, — как школьница за партой; рядом на скамеечке кто-то возился со сломанным фонарем. Это был Пиус — его настоящее имя Ромикэ, — крепыш в клетчатой рубахе, с широкой грудью и мускулистыми руками. Говорили, что он занимается боксом и работает на верфи. Рядом с ним, держа в руках свою сандалию и пытаясь починить погнувшуюся пряжку, склонился Павел, тоже, как она думала, рабочий, только не с верфи, а из железнодорожных мастерских, светловолосый, невысокий, по слухам, неплохой футболист. По другую сторону двери, забившись в угол, словно не желая привлекать к себе внимания, сидел Максим — подпольное имя Штефан, — самый юный член организации, совсем мальчик, пекарь, продавец бубликов и разносчик газет, маленький, тощий, с землистого цвета лицом и длинными спутанными волосами, на нем была рваная рубашка и солдатские брюки, сильно поношенные и слишком большие для его щуплого тела.
— Все в сборе, можно начинать, — сказал Валериу и провел ладонью по голове — жест, сохранившийся, конечно, с тех времен, когда у него были длинные волосы.
— Не все, должен еще прийти Аурел, — возразил Павел, продолжая возиться с пряжкой.
— Верно, я совсем забыл…
Вскоре появился и Аурел, веселый, он бодро потирал руки, словно вот-вот примется за любимое и долгожданное дело. Невысокий плотный парень с прямыми, черными, зачесанными назад волосами, он был в белой рубашке с закатанными рукавами. Правый висок перерезал большой шрам — память о схватке с владельцем обувного магазина, у которого Аурел тогда работал и которому служащие пригрозили поджечь магазин, если он не повысит им жалованье. Хозяин пришел в бешеную ярость, набросился с сапожным ножом на Аурела и чуть не выколол ему глаз.