Бондесен. Сегодня он в ударе.
Говинд. Я это, кажется, понимаю.
Элина (качает головой). Я, к сожалению, нет.
Бондесен. И я тоже нет, — слава Богу.
Элина. Давайте говорить о чем-нибудь более понятном.
Бондесен. Например, о том, что я готов сделать вам признание.
Элина. Господи, нет. Этого вы не должны делать. (Громко.) Вы не должны делать мне признание.
Бондесен. Но я…
Элина (смеясь). Фи, стыдитесь. И отодвиньтесь, пожалуйста.
Бондесен. Вы меня не поняли. Это очень невинное при-знание.
Элина. Правда?
Бондесен. Я хотел вам признаться, что и вас я не совсем понимаю. Не больше, чем Йервена. В вас есть что-то, что поражало мена во все время нашего разговора.
Элина. Вот как?
Бондесен. Иногда вы смеетесь и веселы, и тогда вы ста-новитесь совсем молодой, совсем…
Элина. Да?
Бондесен. Но иногда вы как будто о чем-то задумываетесь и тогда странно оглядываете всю комнату. Не знаю, куда вы смотрите тогда.
Элина (крайне заинтересованная). чтО же дальше?
Бондесен. У вас вот расплачетесь.
Элина (некoтopoe время сидит неподвижно, потом взволнованно встает и отходить).
Говинд (к Йервену). Ты устал, Карстен.
Йервен (отрицательно качает головой).
Говинд. Почему же ты так бледен?
Йервен (качает головой).
Карено (обнимая жену). О чем ты вдруг замечталась, Элина?
Элина (коротко). Ни о чем. (Возвращается к Бондесену; пере-силивая себя.) Вы больше не должны так говорить. Я там стояла и до слез хохотала над вашими словами.
Бондесен. Жаль, что не здесь.
Элина. Почему?
Бондесен. Я бы тогда увидел паши белые зубы.
Элина (улыбаясь). Вы находите, что у меня белые зубы?
Йервен. Я знаю, Карено, чтС ты задумал. Ты хочешь отозвать в сторону Бондесена и спросить, чтО со мной сего-дня? Не выпил ли я немного?
Карено (остановившись). Нет, я не…
Йервен. Я ничего не пил. Я взволнован.
Карено. Но, дорогой мой, никто и не думает, что ты пьян.
Йервен (улыбаясь). Конечно, нет. Разумеется. Давай, ста-рый дружище, потолкуем. Или тебе, кажется, вовсе не хо-чется со мной говорить?
Карено (подходить к нему, смеется). Мне не хочется? Послу-шайте, господин Бондесен, не выпил ли он чего-нибудь в самом деле?
Йервен. Ни капли. Но, видишь, я так неизмеримо рад. Так необыкновенно весел.
Карено. Собственно, я этого не вижу. Хотя у тебя и нет причин горевать.
Йервен. Конечно, нет. Впрочем, не будем об этом говорить. Профессор Гюллинг не пробовал вчера совратить тебя с пути истины?
Карено. Он давал мне добрые советы. Несколько доб-рых советов — как он выражается.
Йервен. Да, я знаю добрые советы профессора Гюллинга. Если он является с этим, то только затем, чтобы поколебать в другом какое-нибудь благое намерение. Это ведь ясно.
Карено. Слышишь, Элина? Йервен тоже так думает.
Йервен (возбужденно). Подумать только, что этого субъекта произвели в гении. Он копается во всевозможных полезных книжках и говорит: «Смотрите, вот это замечательно. 3десь можно поучиться уму-разуму». И когда кончает с одной книгой, говорить: «Дайте мне следующую, из которой я мог бы набраться еще немного ума». И читает следующую. Hет, гений — это не прилежание. Гений — это искра, это — Бог!
Говинд (сияя). Слышите, как он говорит! Искра, Бог!
Бондесен. Ты несправедлив к профессору Гюллингу. У него и за границей большое имя.
Йервен. Да, конечно. Т. - е. большого имени у него нет. (Смотрит на Бондесена.) Да ни черта ты в этом не пони-маешь.
Элина (качает головой). Опять ругается!
Бондесен. Я не согласен с ним в его взглядах, — разумеется, на политику, но мне часто приходится упоминать о нем в газете. Например, когда он женился вторично, я тотчас же сообщил о месте и времени его бракосочета-ния. И что же? Когда новобрачные выходили из магистрата, их и приветствовала довольно большая толпа народу. О, профессор Гюллинг, конечно, заслужил это.
Йервен (смотрит на Карено, улыбаясь). Он говорить вполне серьезно. Я в этом уверен.