– Не желаю видеть тебя обесчещенной!
Она стояла, готовая лопнуть от гнева, и глядела ему в лицо.
– Ты всегда ревновал к моим успехам в политике!
– Неужели ты не видишь, что с тобой происходит? Если тебе так хочется играть в «делай как я», занимайся этим более пристойным образом. Ты могла бы скоро стать президентом.
– И буду. Уходи!
Он встряхнул ее за плечи.
– Да открой ты глаза! Открой!
– Ой, не будь таким напыщенным. Оставь меня в покое. Мои глаза широко раскрыты!
Но Алан видел, что она слегка остыла, возможно, потому, что он просто проявлял к ней внимание.
Потом чей-то голос протрубил:
– Расходитесь по домам! Если у вас есть жалобы, подайте их надлежащим образом. Совет обеспечивает возможность рассмотрения жалоб. Эта демонстрация ничего вам не даст! Полиция имеет право остановить любого, кто попытается проникнуть в здание Совета!
Хэлен дослушала трансляцию и закричала:
– Не давайте им от себя отделаться! Они не станут ничего предпринимать, пока не поймут, что мы настроены серьезно.
Двести лет мира ни капли не научили Хэлен Картис проводить мирные демонстрации.
Такой ничтожный повод, в недоумении говорил себе Алан; вместо многотысячной толпы все могла решить сотня рассерженных писем.
Собравшиеся напирали, пытаясь прорвать полицейский барьер.
В конце концов барьер сломался, и начались столкновения между демонстрантами и полицией. Несколько раз Алан видел, как какой-нибудь полицейский, выйдя из себя, бил демонстранта.
Он чувствовал отвращение и смятение, но поделать ничего не мог.
Он поплелся прочь от места событий. На какое-то время все чувства покинули его.
Глава 5
Ноги несли куда-то несчастного Алана, а куда – ему было все равно.
Он не сомневался, что этот бунт отметил какую-то важную перемену в ходе земной истории, но столь же отчетливо понимал, что пройдет двадцать лет, прежде чем он сможет оглянуться и решить, отчего это случилось.
«Хэлен, я люблю тебя», – подумал он. Но ничего хорошего в том не было. Теперь их ничто не связывало. Он разбередил старую рану. Ему не следовало этого делать.
Он поднял глаза и обнаружил, что приближается к дому, где жил дед. И тут же осознал, что ему надо с кем-то поговорить. С тех пор как они с Хэлен расстались, такого человека у него не было. Возможно, суровый старик откажется слушать, и почти наверняка откажет в совете или помощи, но делать было нечего.
У него не нашлось ультразвукового ключа от лифта, и он очень медленно взобрался по ступеням и подошел к главному входу в большую квартиру.
Открыл ему и впустил в квартиру какой-то слуга.
Саймон Пауйс сидел в кресле и внимательно смотрел лазервид; показывали сцены происходивших у здания Совета беспорядков. Он повернул свою большую голову, и Алан уловил оттенок торжества в его задумчивом взгляде.
– Значит, Огненного Шута власть не интересует, да? – Саймон Пауйс чуть улыбнулся и показал на приемник. – Тогда что же это, Алан?
– Бунт, – глухо ответил Алан. – Но, хоть делается это во имя Огненного Шута, он к этому не подстрекал.
– Не очень верится. Ты тоже туда впутался немного, да? Я тебя видел, – он снова показал на приемник. – И Хэлен тоже принимает активное участие.
– Весьма активное, – Алан говорил по-прежнему сухо.
– Не одобряешь?
– Я пытался ее остановить.
– Значит, ты изменил свое мнение об Огненном Шуте. Ты понимаешь, что я был прав. Будь моя воля, всех этих бунтовщиков бросили бы в тюрьму, а Огненного Шута изгнали бы с этой планеты!
Потрясенный свирепостью последнего замечания деда, Алан хранил молчание. Они вместе смотрели лазервид. Полиция вроде бы справлялась, хотя и нуждалась в подкреплениях.
– Я не изменил своего мнения, дед, – тихо сказал Алан. – В любом случае, ненамного.
Его дед тоже ответил не сразу:
– Хотел бы я, чтобы ты знал то же, что и я – тогда ты бы боролся с Огненным Шутом так же упорно, как пытаюсь я. Этот человек – преступник. Возможно, более чем преступник. Может быть, это последний вечер, когда мы можем, удобно устроившись, смотреть лазервид.
– Видимо, мы оба недооцениваем популярность Огненного Шута, – раздумывал Алан. – Ты собираешься продолжать свою кампанию против него?
– Разумеется.
– Я полагал, что ты лучше распорядишься своим временем и постараешься выяснить, почему он притягивает людей?
– Огненный Шут – это опасность…
– Почему? – настаивал Алан.
– Потому что он угрожает стабильности общества. Мы двести лет сохраняли равновесие…
– Почему он угрожает стабильности общества?